Глядя на свое отражение, я не ощущаю того, чтобы ожидала почувствовать.

А значит, принимаю случившееся.

И это мое решение.

В жизни человека в какой-то момент возникает выбор: искать свою вечность или спустить себя с поводка.

И плавно обводя глазами свое тело, я понимаю, какое решение приму сегодня вечером.

Я встаю на опасный путь.

Я принимаю свою открывшуюся натуру и втираю в нее ароматный лосьон. Достаю из шкафа темные потертые джинсы и футболку с открытыми плечами. Наношу бронзатор и крашу ресницы черной тушью, а потом накладываю на губы блестящую кроваво-красную помаду.

И отправляю сообщение.

Может, я еще не учусь в колледже, но и без того ясно, что мое обучение началось раньше срока.

Я подъезжаю к гаражу и вижу на парковке несколько машин. Вокруг них кучкуются толпы парней. Большинство из них мне незнакомы, но их татуировки ни с чем не спутаешь. В наглухо запертой мастерской кромешная тьма, двери гаражного отсека закрыты. Шон тут же подходит ко мне. Выйдя из машины, замечаю, как в его глазах появляется огонь, когда он обводит меня взглядом.

– Черт возьми, детка, ты выглядишь… проклятье. – Он отворачивается от меня и загораживает своим телом, как щитом. Я веду руками по его груди и притягиваю к себе.

– Скучал?

Шон поворачивается и внимательно смотрит, я рукой обхватываю его спину.

– Я старался тебя не беспокоить, но, черт меня раздери, как же это трудно. А сегодня будет еще труднее. – В его тоне слышится намек, который пробуждает мои воспоминания, и я чувствую, что начинаю краснеть.

Он одет как обычно: джинсы, футболка, волосы взъерошены – божественно.

– Ты в порядке? – спрашивает Шон с искренней озабоченностью и крепкими руками подтягивает меня к себе.

– Я в норме. – Вижу, как от моего ответа он успокаивается.

– Да? – Уголок красивых губ приподнимается. – Примирилась со своим демоном?

– Пытаюсь.

Он обводит большим пальцем краешек моих губ.

– Обязательно было краситься этой чертовой помадой?

– Тебе нравится?

– Позже поплатишься за это. Пошли. – Убрав мою руку со своего тела, Шон берется за нее и ведет меня в толпу.

– Что происходит? – спрашиваю я, как только мы прорываемся сквозь очередь из высоких татуированных мужчин, некоторые из которых мне знакомы.

– Ждем, когда уйдет Дом, – кивнув мне и улыбнувшись, отвечает Тайлер. Из всей шайки самые теплые отношения у меня завязались с Тайлером. У нас много общего, а недавно, когда он помогал мне в бильярде, мы сдружились на почве любви к девяностым.

– Куда мы?

– Увидишь, – вклинивается Рассел. – Здорóво, Си.

– Привет, Рассел. – Их теплый прием помогает вернуть пошатнувшуюся уверенность, и я принимаю ее такой, какая она есть. Кажется, они приняли меня за свою, и это незнакомое, но приятное чувство.

– Эй, ты, – из толпы вырисовывается Лайла и толкает меня в плечо. – Привет.

– Привет, Лайла, – отвечаю я и перевожу взгляд на Шона, который смотрит на меня так, что у меня душа поет. Он словно говорит взглядом, что у нас все по-прежнему, а это для меня самое главное. В голове пока не укладывается, как он может быть со мной в свободных отношениях и в то же время так на меня смотреть. Наверное, я лицемерка, но мое романтичное сердце разочаровано, что он такой и так спокойно отреагировал. Но пока Шон досконально следует тому, чему меня же и учил. Он раскрепостил меня в тот день, потому что хотел, чтобы мои желания воплотились в жизнь. И, возможно, это еще один способ Шона проявить свои чувства.

И не только – его это еще и заводит.

Такого расклада я никогда не представляла.

Но это случилось, и сердце начинает биться чаще, пока мы смотрим друг на друга так, словно на этой стоянке только мы одни.

– Сходим-ка за пивом тебе, – поглядывая на Шона, произносит Лайла. – Заберу ее на минутку. Девчачий треп.

Шон кивает, не сводя с меня глаз и проводя языком по пирсингу в губе.

Она протискивается через толпу мужчин, тащит меня за собой и идет к парню, который стоит на разливе. Он наливает каждой из нас по пиву. А Лайла продолжает молчать, пока я оглядываю толпу, как минимум, из двадцати парней.

– Что затевается?

– Как обычно ждем Дома. Он, черт возьми, не уважает чужое время и не торопится.

– Мы куда-то опаздываем?

– Да нет, обычное сборище. – Она окидывает меня взглядом. – Хорошо выглядишь, подружка.

Я отрываю глаза от Шона, который теперь оживленно болтает со своими напарниками, и смотрю на Лайлу. Ее наряд похож на мой. Она в джинсах и футболке, которая открывает загорелый живот. Светлые волосы собраны в высокий конский хвост.

– Спасибо. Ты тоже.

– Даже слепой заметил бы эти переглядывания. Значит, Шон? – Она понимающе улыбается.

И Дом. Я вздрагиваю от поспешной мысли, и она правильно истолковывает мое поведение.

Лайла сводит брови.

– Значит, еще не определилась?

Я отхлебываю пива.

– Могу задать тебе вопрос?

– Давай.

– Они… я?.. – Я в расстройстве качаю головой. Эти назойливые бабские вопросы.

– Они что? – Она внимательно смотрит мне в лицо. – А, о, ладно, я поняла, – смеясь, отвечает Лайла.

Я только что взглядом и одним произнесенным с заминкой предложением выдала свой секрет. Отчасти мне становится спокойнее, а с другой стороны я в ужасе, что так легко спалилась. Я в этом деле не сильна. Ничуть.

Если честно, я испытываю облегчение. Меня переполняло желание узнать мнение еще одной женщины.

Лайла мне не близкая подруга, так что тут повезло. Она постукивает по дну моего стакана, советуя выпить. Я делаю большой глоток и выдыхаю.

– Ладно, во‐первых, не психуй, я не святая. Ни в коем разе. Во-вторых, я – могила. Что бы ты ни сказала – я сейчас серьезно, – никто и никогда не узнает. Это закон. Но давай немного отойдем, чтобы, кроме меня, больше никто не слышал. – Она обходит меня и идет к пустующему углу гаража подальше от остальных.

Я до сих пор не понимаю, о чем хочу ее спросить. Лайла приходит мне на выручку:

– Шон в определенном смысле открытая книга. Он будет с тобой честен, насколько это возможно, даже если правда ранит. А понять его труда не составит. С Домом другая история. Он лает и кусается. Поверь, лучше тебе не попадаться ему под руку. Но у Дома есть сердце, и минимум раз мы становились этому свидетелями, редко – дважды. Он буквально мужская версия Форт-Нокса[7], урожденный одиночка.