неудобно, а мне – нормально. У тебя есть пиво и какие-нибудь закуски?

– Да.

Зейн вытащил телефон, и Дарби проглотила возражения. Особенно когда посмотрела на стены и представила, сколько времени они потратят, чтобы избавить ее от ночных кошмаров.

– Мика едет. Кэсси тоже. У нее в этом деле есть опыт. – Зейн убрал телефон. – Инструменты у них свои.

Кэсси ей нравилась – та преподавала йогу, лепила глиняную посуду и сглаживала причуды Мики тонким налетом нью-эйджа.

– Очень мило с их стороны. Мне немного стыдно.

– Почему? Они знают, что ты купила дом по дешевке.

– Не в этом смысле. Просто… Что, если Мика начнет пялиться на мои сиськи и получит травму?

– Смешная. – Зейн схватил ее и притянул к себе.

* * *

Пока Зейн с Дарби в компании жизнерадостного Мики и болтливой Кэсси сдирали обои, Элайза мыла после ужина посуду.

Грэм похвалил ее попытки приготовить курицу с рисом и даже почти все съел, хотя рис получился клейким, а курица – сухой.

Неудивительно, что она любит его до потери рассудка.

Кажется, Грэм неплохо приспособился к новой жизни. Он восстановил водительские права. Сперва требовал, чтобы Элайза повсюду его сопровождала, но постепенно обрел уверенность.

Работать ему не нравилось. Стоять за кассой в магазине медицинского оборудования было крайне унизительно, но того требовали условия досрочного освобождения. Теперь, имея возможность доехать до торгового центра без чужой помощи, Грэм понемногу смирился.

Элайзе поначалу тоже не нравилось работать – она устроилась лишь затем, чтобы не было вопросов у судьи. Однако теперь, когда Грэм вернулся и заставил ее уволиться, она поняла, что скучает.

Ей не хватало общения с людьми. С тех пор как Грэм забрал машину, она была вынуждена весь день сидеть дома.

Прежняя жизнь, вечеринки, клубы, обеды с подругами – все это казалось сказочным сном.

Чтобы задобрить мужа, Элайза сделала пару коктейлей. Посуда подождет. В конце концов, на уборку завтра будет весь день.

Принеся бокалы в гостиную, она села рядом с мужем.

Грэм поцеловал ее в щеку. Элайза подобрала под себя ноги.

– Спасибо, любимая.

– Такой приятный вечер. Давай прогуляемся?

– Слишком много любопытных соседей.

– Да, наверное, ты прав. – Она уложила голову ему на плечо. – Грэм, я подумала, может, купим еще одну машину?

– Зачем?

– Ездить в магазин, по делам.

– Все это можно делать в выходные.

– Да, но иногда мне нечем заняться днем и не хочется лишний раз тревожить тебя просьбами заехать куда-нибудь после работы. Я же знаю, как ты это не любишь.

Морщины вокруг его рта стали глубже.

– Тебе просто надо быть чуточку более собранной. Вот и все, что требуется, Элайза. Тебе же не приходится каждый день вставать чуть свет и идти на унизительную грязную работу, так ведь?

– Конечно… – Она инстинктивно погладила его по бедру. – Ужасно, что тебя заставляют. Но это ненадолго, скоро все закончится. Мы сможем уехать куда угодно, начнем по-настоящему новую жизнь. Все станет, как прежде, Грэм. Купим дом, вступим в загородный клуб. Сможем путешествовать. И…

– Ты что, совсем тупая?

– Грэм…

– Чем ты собираешься за все это платить? Адвокаты обобрали нас до нитки.

– Знаю, знаю. – Она потерла ему ногу. – Но у нас же остались деньги. Еще есть мой траст. Мы…

Грэм выплеснул содержимое стакана ей в лицо, отчего Элайза ослепла и не увидела первой пощечины.

– Не надо! Пожалуйста! Ты обещал, что больше не будешь меня бить. Это не так, как раньше, я не могу…

– Теперь все не так, как раньше. – Он опять хлестнул ее по щеке. – Траст у нее, тупая сука… – Грэм толкнул ее на пол и ударил, когда она попыталась подняться. – Большой дом ей подавай, загородный клуб, гребаную машину, чтобы каталась куда вздумается, пока я корячусь весь день и продаю долбаные манжеты для тонометров!

Он поднял ее и прижал к стене. Элайза хотела вывернуться, но Грэм больно заломил ей руку, отчего у женщины подкосились колени.

– Чем ты занимаешься? Какого хрена тебе делать? Сидишь весь день и думаешь, о чем бы еще поныть? Даже еду нормальную приготовить неспособна. Бестолковая дрянь.

– Хватит! Перестань!

– Машину, значит, захотела? Чтобы ездить в отель и трахаться с любовником, пока я сижу на работе?

– Я никогда… ни с кем. Я ждала тебя!

– Брехня! – От удара в живот Элайзу согнуло пополам. – Ты и двух дней не продержишься без секса. Уж я-то знаю!

– С тобой! Я только с тобой…

– Ага. Со мной.

Он задрал ей юбку и спустил трусики. Было больно, очень больно. Когда Грэм насиловал ее у стены, Элайза ощущала только мучения – никакого азарта, жажды и темного возбуждения.

Наконец он кончил и отошел, застегивая штаны. Элайза упала на колени.

– Ты даже в этом деле теперь никчемная.

Грэм пнул ее, но без особого энтузиазма. Густая, полная энергии ярость ушла. Он прошел в кухню, с отвращением глянул на гору грязной посуды и налил себе еще выпить.

* * *

Когда клиенты ушли, Зейн сел за свой стол. Клинт и Трейси Дрейпер вызывали нехорошее предчувствие. Консультация по поводу земельного спора выдалась странной: клиенты жаждали подать в суд на соседа, который якобы отобрал у них два с половиной квадратных метра земли.

С учетом того, что Дрейпер выдвинул требование на основании собственных замеров, дело выглядело донельзя шатким. Однако Зейна больше тревожило другое – сами клиенты.

Проблема даже не в том, что Дрейпер с головы до ног – вплоть до пряжки ремня с флагом повстанцев – типичный реднек[17], который брызгал слюной от одной мысли, что у соседей сын педик.

Куда больше его фанатичных бредней Зейна взволновал тот факт, что жена Дрейпера всю консультацию просидела с опущенной головой и не проронила ни слова.

Дрейперов он знал – те всегда слыли безбашенными отвязными хулиганами. Неудивительно, что Клинт, самый младший из братьев, с годами ничуть не изменился.

Поднявшись, Зейн обошел кабинет, взял бейсбольный мячик и погладил грубые швы.

Старшую сестру Трейси он в свое время тоже неплохо знал.

Разве не странно, что всякий раз, когда Зейн обращался к Трейси напрямую, та, прежде чем ответить, смотрела на мужа – словно спрашивала разрешения заговорить.

Нет, не странно.

Очень показательно.

Он положил мячик обратно на стол и вышел в приемную.

– Дрейперы выходили не слишком-то радостными, – заметила Морин.

– Конечно, после того как я сказал, что его собственные замеры – а с ними, между прочим, не согласны два опытных геодезиста – не позволят вернуть через суд кусок земли шириной тридцать сантиметров. Вдобавок