Но для той это не имело значения. Она не желаларазговаривать ни с отцом, ни с матерью и решила про себя, что не поедет вЕвропу, пока будет жив Джон Генри. А его жизнь протекала как в замедленномкино; целыми днями он спал, отказывался от еды и прямо на глазах становился всеслабее. Врач сказал, что все это вполне естественно для человека его лет,перенесшего несколько ударов. Было даже удивительно, что его голова работалатак же хорошо, как раньше. С горькой иронией Рафаэлла думала, что именносейчас, когда она целиком посвятила себя мужу, его состояние стало ухудшаться.Но врач заверял, что ему может стать лучше и после нескольких месяцев ухудшенияон еще может снова ожить. Рафаэлла, как могла, старалась развлечь старика идаже начала готовить своими руками изысканные блюда в надежде соблазнить егохотя бы попробовать. Такая жизнь кому угодно показалась бы кошмаром, но неРафаэлле. Отказавшись от единственного дела, которое ее интересовало, ирасставшись с двумя любимыми людьми, ей стало безразлично, на что уходит еежизнь.

Ноябрь ничем не отличался от предыдущих месяцев, а в декабреона получила письмо от нью-йоркского издательства. Там были в восторге от еекниги. В письме выражалось удивление, что у нее нет своего агента, ипредлагалось две тысячи долларов в качестве аванса за книгу, которуюиздательство обещало проиллюстрировать и издать следующим летом. В первуюминуту Рафаэлла остолбенела, а потом, впервые за долгое время, расплылась вулыбке. Легко, как школьница, она взбежала вверх по лестнице, чтобы показатьписьмо Джону Генри. Когда она вошла, он спал в кресле, подложив ладонь подщеку, и тихо посапывал. Она смотрела на него, чувствуя себя совершенноодинокой. Ей так хотелось ему обо всем рассказать, а ведь больше у нее никогоне было. Рафаэллу кольнула знакомая боль при мысли об Алексе. Но она поспешилаотогнать ее, говоря себе, что он уже давно нашел ей замену, что Мэндисчастлива, а Алекс, возможно, уже женат или помолвлен. А в следующем году унего родится ребенок. Она поступила правильно по отношению ко всем, чья судьбане была ей безразлична.

Рафаэлла спустилась вниз с письмом в руках. Она вдругосознала, что Джон Генри ничего не знает о ее книге и страшно удивится, услышавэту новость. Маме тоже не было до этого дела, и у Рафаэллы не было желаниясообщать об этом отцу. Итак, поделиться было не с кем. Она села и стала писатьответ издателю, поблагодарив за аванс, который приняла, и потом удивлялась самана себя. Это был бестолковый, эгоистичный поступок, и она уже сожалела о том,что отправила шофера с письмом на почту. Она уже так привыкла во всем себеотказывать, что даже такая скромная радость казалась чем-то из ряда вонвыходящим.

Сердясь на себя за собственную глупость, Рафаэлла попросила,чтобы ее отвезли на побережье, пока Джон Генри спал после обеда. Ей хотелосьлишь глотнуть свежего воздуха, подставить лицо морскому ветру, посмотреть нагуляющих детей, собак, хоть ненадолго вырваться из душной атмосферы особняка.Она вспомнила, что Рождество уже совсем скоро. Но в этом году это уже не имелозначения. Джон Генри был слишком слаб, чтобы интересоваться, будут онипраздновать или нет. Она не успела заметить, как мыслями оказалась рядом сАлексом и Мэнди, утонув в воспоминаниях о прошлом Рождестве, но снова привычноотогнала эти мысли, не позволяя им овладеть собой.

Было уже четыре часа дня, когда водитель втиснул машину вплотный ряд микроавтобусов, пикапов и полуразвалившихся автомобилей,выстроившихся вдоль побережья. Рафаэлла улыбнулась, представив, как нелепосмотрится их лимузин на этом фоне, сунула ноги в шлепанцы, которые обычнонадевала в Санта-Эухении, и вышла из машины навстречу морскому бризу. На нейбыли короткий шерстяной жакет, красный свитер с высоким воротом и серые слаксы.Она давно уже перестала подбирать себе изысканные наряды. Для того чтобы часамисидеть подле Джона Генри, пока он спит, или обедает в постели, или вполглазасмотрит новости по телевизору, не было необходимости наряжаться.

Том, ее шофер, увидел, как Рафаэлла скрылась из виду,спустившись вниз по ступенькам, и затем снова появилась уже у кромки воды.Вскоре ее трудно было различить среди других гуляющих, он вернулся к машине,включил радио и закурил сигарету. А Рафаэлла шла и шла все дальше, наблюдая затремя лабрадорами, играющими в волнах прибоя, и прислушиваясь к бренчанию нагитаре нескольких молодых ребят в джинсах, которые пили вино.

Она шла все дальше, и их голоса еще долго слышались у нее заспиной. Наконец она села на большое бревно и всей грудью вдохнула соленыйвоздух. Было так хорошо укрыться здесь от всего мира и хотя бы издалекапосмотреть на других людей, живущих полнокровной жизнью. Рафаэлла сидела исмотрела, как они прогуливались, держась за руки, целовались, разговаривали илисмеялись. Они как будто шли по направлению к намеченной цели, и ей былоинтересно представить, куда они придут, когда зайдет солнце.

Думая об этом, она обнаружила, что наблюдает за бегущимчеловеком. Он бежал строго по прямой, бежал как заведенный, без остановки, ипотом плавно, как в танце, замедлил ход, продолжая быстро шагать вдоль воды.Его движения были почти изящны, и она долго не могла отвести от него глаз. Ееотвлекла стайка ребятишек, и когда она снова взглянула в его сторону, тозаметила, что на нем был красный пиджак, а сам он был очень высокого роста. Нолицо его было трудно различить, пока он не подошел ближе. Внезапно Рафаэллаузнала его. Она застыла на месте, не в силах даже отвернуться, чтобы он неувидел ее. Она просто сидела без движения, глядя, как Алекс подходит все ближе.Заметив ее, он остановился и долго смотрел на нее. Наконец медленно, неувереннодвинулся в ее сторону. Ей хотелось убежать, спрятаться, но она видела, как онбежал, и понимала, что это бессмысленно. К тому же они были далеко от еемашины. И вот он стоял перед ней, неумолимый и грустный.

Они долго молчали, и Алекс заговорил первым, как будто несвоим голосом:

– Привет. Как дела?

Было трудно представить, что они не виделись пять месяцев.Глядя на это лицо, которое она так часто видела мысленно, закрывая глаза,Рафаэлле показалось, что они расстались не далее как вчера.

– Хорошо. Как ты?

Он вздохнул:

– У тебя в самом деле все в порядке, Рафаэлла?..

Она кивнула, не понимая, почему он не ответил на ее вопрос.Стал ли он счастливее? Встретил ли кого-нибудь? Разве не ради этого онаотказалась от него? Ее жертва не должна быть напрасной.

– Я до сих пор не понимаю, зачем ты так поступила.

Алекс прямо смотрел ей в глаза и явно не собирался уходить.Он ждал целых пять месяцев, чтобы во всем разобраться. И не думал отступать,даже если бы его стали оттаскивать силой.

– Я уже говорила тебе. Мы разные люди.

– Разве? Из двух разных миров, не так ли? – сказалон с горечью. – И кто же тебя этому научил? Отец? Кто-нибудь еще? Может,один из твоих кузенов?

Ей хотелось сказать ему, что это его сестра устроила им этуужасную жизнь. Его сестра и ее отец со своими идиотскими нравоучениями иугрозами обо всем сообщить Джону Генри, пусть даже это убьет его… и что этобыло бы на ее совести. Что она хочет, чтобы у него были дети, которых никогдане будет у нее…