— Придет время, и вам всем придется несладко, — предостерегла врача Наоми.

— Уходите! — повторил врач. Было видно, что он еле сдерживается. — Уходите, или я буду вынужден вызвать военную полицию.

— Я просто потрясена вашим нежеланием оказать нам профессиональную помощь, — очень серьезным тоном сказала Наоми.

— Убирайтесь вон! — прошипел врач. — Вы точно не в своем уме!

— Сэр, она просит вас об этом из уважения к вам, — вмешалась Салли.

И буквально вытолкнула сестру на улицу. Теперь они стояли, обдуваемые свежим морским ветром. В бледной дымке показалось восходящее отнюдь не с победоносным видом солнце. Хуже всего было то, что Наоми потряс отказ врача. Салли привлекла сестру к себе.

— Я знала, что он на это не пойдет, — тихо проговорила она, чувствуя, как задрожала Наоми. — Он человек порядочный, но солдафон до мозга костей.

Наоми трясло. Казалось, вот-вот она забьется в конвульсиях.

— Я бы покончила с собой, случись такое со мной. Боюсь, что и Фрейд не выдержит и тоже сведет счеты с жизнью. Она обесчещена и не отмщена.

Салли не переставала удивляться, откуда у них — рожденных чуть ли не в хлеву — такое достоинство и такая твердость убеждений.

— Ладно, — проговорила Наоми, и Салли почувствовала, как сестра собирается с духом. — Не вышло помочь Карле, значит, постараемся хотя бы что-то сделать для Неттис.

Однако Лео за завтраком сообщила, что любые посещения «отделения для отдыхающих» запрещены. Таким образом и Неттис оказалась вне досягаемости. Как и Фрейд.

После крушения планов сестры мертвым сном проспали все утро и весь день. Фиаско подействовало на них как лошадиная доза снотворного. Когда Салли разбудил вечерний сигнал, первое, что она увидела, была Наоми. Полная решимости, умытая и полуодетая, сестра меряла шагами палатку. Поняв, в каком Наоми состоянии, Салли поднялась и от страха стала тоже расхаживать с ней, стараясь попадать в ногу и мучительно раздумывая, что та задумала. Из палатки они вышли вместе и, подгоняемым в спину промозглым осенним ветром, засеменили вниз по склону мимо Головы Турка.

Дойдя до палаточного городка центрального британского госпиталя, они не без труда разыскали столовую. Когда, стукнув пару раз по деревянной подпорке у входа, они вошли, ужин был в разгаре. Едва оказавшись внутри, они поняли, что атмосфера здесь куда непринужденнее, чем у них. Кто-то даже сподобился развесить по брезентовым стенкам репродукции пейзажей родной Англии. Все были опрятно одеты в белые сарафаны. Из рупора граммофона приятное сопрано распевало народные песни. Женщины были погружены в оживленную беседу, и Салли сразу уловила искренность, с какой они что-то обсуждали. Молодая медсестра, заметив, что сестры Дьюренс в нерешительности топчутся у входа, поднялась и приветствовала их:

— Ну, привет, кенгурихи. Присаживайтесь и угощайтесь чайком.

— А как вы узнали, что мы из Австралии? — поинтересовалась Наоми.

— По вашим пальтишкам — в них только в цирке выступать, — ответила медсестра.

Проведя девушек к столу, она усадила их на свободные стулья. Они представились друг другу. Позвавшую их пить чай звали Энджела. У нее были большие блестящие выразительные глаза. Видимо, из нее еще не успели выбить доброжелательность. Энджела представила Наоми и Салли двум медсестрам-англичанкам.

— Вот те самые бедняжки, которые едва не утонули в море, когда их корабль пустили на дно, — пояснила она.

— И вправду бедняжки! — сказала одна из девушек. — Нет, это просто ужас, во что вас обрядили. Надо будет подобрать вам что-нибудь поприличнее.

— Прошу вас, не стоит беспокоиться. Мы носим то, что приказал наш полковник.

— Быть того не может! — не поверила Энджела.

— Может, потому что нас намеренно унижают, — пояснила Наоми.

Трое англичанок обменялись встревоженными взглядами. Салли почувствовала, что нужно как-то подтвердить, что сказанное Наоми — отнюдь не преувеличение.

— Да-да, как это ни печально, это чистая правда, — подтвердила Салли.

— Дело в том, что одну из наших медсестер заперли в «отделении для отдыхающих» вообще безо всяких оснований. Только за то, что она по-человечески отнеслась к одному раненому молодому офицеру. К тому же потерявшему зрение. А дежурите в этом «учреждении для отдыхающих» вы — англичане. И нам бы хотелось передать ей через вас весточку, хоть чуть-чуть подбодрить ее.

— Тогда вам нужно переговорить с Би, ее назначили там дежурить, — понизив голос, доверительно сообщила Энджела не только австралийкам, но и своим коллегам. — Би тоже попала в переплет из-за того, что слишком дружелюбно обходилась с одним из парней в этом госпитале. Вы же понимаете, когда видишь перед собой раненого молодого парня, который напоминает тебе брата или просто знакомого… Тут уж ничего не стоит втюриться. Впрочем, вы и сами все понимаете.

Наоми и Салли присмотрелись к девушке, на которую указала Энджела. Это была симпатичная девушка в кудряшках. Такие обычно позволяют одной-двум кудряшкам свисать на лоб — своего рода вызов установленному порядку, предписывавшему гладко зачесывать волосы назад и держать их под головным убором. Она была похожа на девочку. Но, как известно, девочек здесь не было и быть не могло, а были одни специально обученные медицинские сестры.

— И все же, — продолжала Энджела, — представить себе не могу, чтобы кого-то заперли под замок и объявили ненормальным только за любовь к солдату. Идемте, познакомлю вас с Би.

Поднявшись, она провела сестер Дьюренс через палатку. Наоми и Салли остановились чуть поодаль, пока Энджела что-то втолковывала Би, кивая на них. Отодвинув стул, Би встала. Все четверо прошли в угол, откуда звучал граммофон. Судя по менее отточенному произношению, чем у Энджелы, Би была родом из Йоркшира. Но она — и Салли сразу же это отметила, — была самой обаятельной из медсестер, каких Салли только видела. «Да, все верно, днем я дежурю в женском отделении „для отдыхающих“». Как же, как же, она помнит Неттис — там пациентов раз, два и обчелся. И все медсестры, у которых что-то не заладилось. Вооруженный охранник у ворот — для безопасности пациенток женского отделения, потому что в мужском народ временами буйствует. Кому-то кажется, что он уже дома, и он вдруг встает и отправляется в любимый паб. А вчерашней ночью ребята жутко перепугались грома. Никак не очухаются от этого Галлиполи или мыса Геллес. Один из ваших — мальчишка лет шестнадцати-семнадцати — так тот под койку забрался! Бедный ребенок! Тех, кто его в армию затащил, к стенке надо поставить.

— А Неттис? В каком она там окружении? — поинтересовалась Наоми.

— Да их там всего четверо. Девушка, которая по уши втюрилась в какую-то женщину, еще девушка, так та вообще ни слова не говорит. Сидит целый день, уставившись в одну точку. Даже ходит под себя. Разумеется, я ее переодеваю и все такое. Не доверять же это санитарам. Есть там еще одна — эта тараторит без умолку. Эти две последних — смотреть на них больно, их нужно в Александрию отправить, а то и по домам. И чем скорее, тем лучше. У нас здесь нет психиатров. Я имею в виду — настоящих психиатров.