* * *

Воспоминания о визите к Неттис и внезапное понимание, что больше ей не за что и не за кого бороться, показались Наоми сущим адом. Приговор себе она выслушала без слез. Долго им придется ждать, пока увидят меня рыдающей. Или кающейся. Наоми соблазняла мысль отправиться на Фракийский берег Лемноса и там просто смешаться с местными жителями. Та часть острова казалась ей приветливее, светлее, живописнее.

— Пойди и передай лейтенанту Байерсу все, что мы узнали от Неттис, — велела она сестре.

Когда Салли наконец смогла увидеться с Байерсом, он принялся укорять себя из-за того, что Неттис по его милости оказалась там. Это было вполне объяснимо. Но Салли была совершенно уверена, что ему не в чем себя винить.

— Конечно, мы все кругом виноваты, — с жаром сказала она. — Кроме генералов, которые обрекли тебя на слепоту, и врага, вынудившего их на это. И тех, кто додумался устроить здесь самый настоящий ад. Вот они сплошь невинные овечки, а нам с вами нет прощения.

— А что, по-вашему, я должен чувствовать? — удивился Байерс. — Как я могу не испытывать стыда и вины, если именно из-за меня эта девушка оказалась там? Но вы правы — я и подумать о таком зверстве не мог.

— Уповаю лишь на то, — сказала сестре на следующее утро за завтраком Наоми, — что меня с позором отправят в Александрию. Можешь представить, в свое время, когда я работала в Сиднее, я мечтала стать старшей медсестрой? Но, боюсь, испортила себе карьеру.

Ей предстояло коротать дни в безделье — причем без всякого удовольствия, в отличие от Неттис. Она попыталась погрузиться в чтение, но вскоре поняла, что не в состоянии сосредоточиться. Ее прогулкам к Голове Турка и созерцанию пейзажей не препятствовали. Гордость не позволяла Наоми приглашать кого-нибудь из коллег на прогулки. Она чувствовала, что разум ее выветривается, словно камень, и опасалась за свой рассудок.

Но два дня спустя, когда Наоми размышляла об «Архимеде» и о том, что ей так и не выпало пойти вместе с ним на дно, на Лемнос прибыл один австралиец. Медицинский инспектор полковник Лезерхерд. Задним числом все сочли его появление за промысел Божий. Явление ангела во плоти. Совсем как в Библии. Разместился приезжий между тенью, где обитали они, и светом поярче. Однако поначалу ни того, ни другого не хватало. Фигура полковника Лезерхерда ангельскими пропорциями не отличалась. Он был весь круглый — и лицом и телом, а его бедра оказались шире плеч. Мимика его была такова, что лицо мгновенно принимало любое выражение — от снисхождения до осуждения.

Он появился в столовой как раз к утреннему чаепитию, представившись, завел откровенный разговор с медсестрами. Его направили сюда для сбора данных об условиях работы медсестер на Лемносе. Однако он не собирается изображать из себя всемогущего избавителя. Тем не менее полковник Лезерхерд сообщил о некоторых событиях и обстоятельствах, описанных в жалобах. Митчи, разом подумали все. Даже сойдя с дистанции, она все же смогла насолить. И изложить свое виденье ситуации кое-кому из медицинского армейского начальства.

Почему-то приезжий полковник возбудил у медсестер подозрение, что и их поведение, как всех остальных, станет объектом самого пристального внимания. Первое время его деятельность сводилась лишь к периодическим обходам отделений и кратким записям в блокноте. Наоми заметила, что, поскольку все внимание начальства сосредоточено на полковнике Лезерхеде, на слежку за ее передвижениями времени не остается уже совсем или почти совсем. И она воспользовалась этим для визитов к торговцам за сигаретами и шоколадом для раненых или же ходила на кладбище, где рассматривала скорбные надписи на крестах.

В первые несколько дней присутствие Лезерхеда ровным счетом никак не умерило наглости санитаров, которые после изнасилования Фрейд все же поджали хвосты, а теперь снова взяли манеру помыкать сестрами. Тем временем тучный коротышка, казалось, полностью сосредоточился на операционных и отделениях, на перевязках ран и их спринцевании. С палатными врачами велись дискуссии об использовании пероксида натрия. Полковник даже задался вопросом: а не лучше ли решение, предложенное Дэйкеном? Однажды, заявившись в столовую во время обеда или ужина, полковник принял из рук подавальщика эмалированную миску мелко порубленной тушеной говядины и нашел блюдо средним по вкусовым качествам.

В обществе Лезерхеда их полковник держался без тени застенчивости или смущения. Его переполняла гордость — сами посудите, такое знаменитое место, такая блестящая организация лечебного процесса — и вдобавок инспектор аж из самой Александрии.

Лезерхед же безо свойственной начальству торопливости поодиночке вызывал медсестер для беседы в свой временный кабинет в пристройке к одному из обветшалых домиков, где стояли столы офицерских чинов госпиталя. Наоми втайне надеялась оказаться в числе вызванных полковнику Лезерхерду. Но ее страшно беспокоило, как он к ней отнесется. Может, возьмет да спишет как излишне деятельную или угрюмую? Но приезжий инспектор не торопился облегчить ей душу беседой.

Первой этой чести удостоилась ее сестра. Салли убедилась, что это человек аккуратный, щепетильный и педантичный — как ей и показалось с первого взгляда. У него всегда было под рукой пресс-папье, которым он постоянно промокал написанное. Не из тех лентяев, кто предпочитает дать чернилам просохнуть. Исписанные листки лежали аккуратной стопочкой. И он сам перепечатывал на машинке отчеты, предназначавшиеся для передачи по инстанции. Салли почти не сомневалась, что главной заботой полковника было вскрыть все ее ошибки и упущения. Но тон задаваемых вопросов не был агрессивным. Место рождения. Место обучения. Где работала медсестрой, с какого по какой год. Да, да, вижу, вы побывали на «Архимеде». Естественно, вся ваша одежда утрачена, то есть у вас нет ни формы, ни санитарной сумки…

— Нет.

— Именно поэтому вам и выдали эту временную одежду?

Салли объяснила, что все началось с нательных рубах военно-морских сил Франции. И с их же одеял.

— Но у этих грубошерстных платьев, — заметил полковник Лезерхед, — такой вид, будто их приобрели у греков-перекупщиков, торгующих поношенной одеждой. Ну, ладно, оставим это. Есть у вас какие-нибудь жалобы на санитаров, на их поведение в отношении медсестер? Что вы можете об этом рассказать? Меня интересует ваше мнение.

— С нами обращаются невежливо, — призналась Салли.

И сразу почувствовала, как долгое время копившаяся злость наконец получает выход.

Полковник попросил ее уточнить.

Ну, Салли и выложила ему все без утайки — что санитары считают медсестер чернорабочими и прислугой одновременно. Что помыкают ими как могут, заставляют убирать экскременты, выносить ведра и матрасы. Они ведрами таскают к печи использованные бинты, салфетки и ампутированные конечности. Нет, они понимают, что порой и такую работу приходится выполнять. Но дело в том, что санитары не просят, а принуждают их заниматься этим и только этим. В операционные их не допускают, разве что отскребать грязь. А иногда обращаются к ним самым неподобающим образом. Люди они в целом неплохие. Но порядочным просто затыкают рот.