Случайные прохожие, и без того редкие, совсем исчезли.

Дойдя до самой окраины села, Камень, “устав” неприкаянно шарахаться, привалился к стене, сполз по ней и вознамерился там, очевидно захрапеть, упрощая хищнику задачу по максимуму. 

Даже я ему почти поверила — выровнялось дыхание, замедлилось сердцебиение…

Впечатляет. У меня с такими техниками не очень выходит, надо будет попросить, чтобы поднатаскал, наставник он мне или мимо проходил?

Но опасно: выходить из этого состояния — терять драгоценные секунды. 

...он мне настолько доверяет?

И тут я заметила движение. 

Парень шел по улице непринужденно. Спокойно — ровный неторопливый шаг, руки в карманы. Я зацепилась за него, узнала, успокоилась, но все равно продолжила тщательно бдить — он направлялся как раз туда, где лежал Илиан. 

И именно поэтому успела заметить тот момент, когда человеческий образ поплыл, скатываясь с твари, как струи воды, открывая мертвенную сущность, скрывающуюся в человеческом теле. 

Внутри все взвыло. Я подорвалась с места стрелой, и зачастивший пульс напарника поймала уже на бегу. 

Успеть, успеть, успеть!

Твой план сработал, Солнышко, но какого Ведающего тропы ты ушел от меня так далеко?!

По дороге было бы проще, но это крюк, и я летела по прямой, виляя между домами, между посадками, перемахивая через изгороди. 

Внутри жгло огнем, слишком много внимания нужно удерживать — отслеживать монстра, отслеживать Солнышко, отслеживать путь, чтобы не упасть… мне никак нельзя упасть!

И…

Я все равно не успела.

Я вылетела на место именно в тот момент, когда полностью утративший в бою человеческий облик вампир — чудовищная груда мышц и когтей — с невозможной легкостью увернувшись от удара, полоснула Илиана по животу.

Три белесых когтя, каждый — толщиной с два пальца. 

Камень упал на колени. 

Я заорала, и, не замедляя бега, выхватив Плясунью из ножен, ринулась на чудовище. 

Металл ударил о когти с отвратительным скрежетом. 

Этот первый звук удивительно четко отложился в сознании, а дальше уже все понеслось, закрутилось, смешалось.

Крылья за моей спиной на этот раз были черными. 

Ярость. Бешенство. 

Сила пела в груди, сталь пела в руках — больше ничего не имело значения. 

Злое вдохновение несло меня на своих крыльях, и мне было плевать, что противник сильнее, ловчее. Плевать, что я одна.

Он сильнее — я умелее, он ловчее — я опытнее.

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что вампира приказано брать живым.

Мелькнула — и пропала. 

Эту тварь я прикончу. 

И вампир сдавался, теснился в угол, метался в поисках пути к отступлению, почти напарывался всякий раз на мой меч, снова отступал…

От его резкого рывка вперед меня спасли только годы тренировок. Тело среагировало до того, как я успела подумать.

И обманный маневр удался на славу. Зацепившись за что-то пяткой и одновременно отклоняясь назад, я не удержала равновесия, рухнула на спину, и едва успела перекатиться — когти взрыли укатанную сельскую дорогу. 

Лязг!

От нового удара отмахнулась.

Бам — пнула тварь, метя в колено.

Шмяк — грузное тело, как-то мгновенно лишенное всей хищной грации слепо пошатнулось и рухнуло рядом со мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Возвышающийся над нами обоими Солнышко, тряхнул кистью, сбрасывая с нее остаточные искры скопленной силы. 

Я на мгновение, долю мгновения, обмякла на земле всем телом —  победа! —  и тут же взвилась на ноги. 

—  Как ты? —  метнулась к Камню, пытаясь задрать на нем рубашку. 

Ведающий тропы свидетель, такой страсти он от меня в постели не видел. 

—  Танис, там царапина! —  знамо дело, Солнышко шарахнулся. 

Но я уже выдернула лохмотья, окончательно их дорвав, собрала вверх. 

И с легким изумлением уставилась на три тонкие, слабо сочащиеся кровью полоски. 

—  Я же говорил, —  почему-то поморщился Илиан, совершенно не тронутый моей заботой. —  Повезло. Еле задел.

—  А чего ты тогда упал?! —  возмутилась я.

—  Уходил из под удара.

—  А потом не вмешался?

—  Ты справлялась, —  Камень пожал плечами.

И дернул остатки рубахи вниз. А потом вдруг обхватил мое лицо обеими ладонями, крепко, глубоко поцеловал, и пока я обалдело этот поцелуй принимала, сполз руками с лица на плечи, стиснул и развернул к вампиру:

—  Работаем, Коса.

Ну, конечно, поднятый нами тарарам не мог остаться без внимания: на шум уже бежали люди. Я узнала среди них трактирщика Никона, а он узнал свою новенькую подавальщицу, буйного постояльца-выпивоху —  а еще опознал куль, валяющийся на земле, как своего троюродного племянника… 

Я предупреждающе качнула Плясуньей: не надо.  Илиан, трезвый, но в кровище и драном тряпье, демонстративно зажег на ладони светляка, подбросил его в воздух —  и тратирщик  запнулся, растерянно переводя взгляд с нас на бессознательного племянника, стянутого чарами, как веревками.

Люди гомонили, сзади спрашивали у тех, кто стоял впереди, что случилось: то что баба с мечом и мужик с магией — это к ордену Цербера, и примета это верная, народ сошелся единогласно, а вот подробности в потьмах, несмотря на светляк, рассмотреть не удавалось.

Почтенный Никон человеком был не робкого десятка, да и то сказать —  трус бы местечко вроде его трактира в узде бы не удержал, а потому острастки ему надолго не хватило, и справившись с первой оторопью, он пошел с другой стороны:

—  Вы, господа хорошие, либо объясните, что здесь происходит, либо племянника моего отпустите-то! 

Вампир перекатился со спины на бок, извиваясь как гусеница, попытался сесть. Раз, другой —  на третий ему все же удалось. 

Я смотрела на его мучения равнодушно, не испытывая ни сочувствия, ни радости: перегорела, как всегда после вспышек моего крылатого вдохновения, и теперь просто выполняла свою работу: следила за опасной тварью