создавал ощущение уюта. Стойка под верхнюю одежду рядом со входом, на которую я повесил свою шляпу и рядом поставил мешок со шкурками, пара закрытых дверей. Лестница справа, в противоположной от входа стороне. Напротив двери диван, обитый белой кожей, над которым висела картина с морским пейзажем и летящей над волнами чайкой.

Пока я осматривался, встретивший меня видимо слуга уже успел сходить вглубь дома и вернулся обратно в сопровождении моего знакомого.

— Григорий, — распахнул Анатолий объятия, — какая приятная неожиданность.

— И я рад тебя видеть, — не смог я удержаться от ответной улыбки.

Все же этот блондин умеет к себе располагать. Неудивительно, что переговоры по сделкам отец доверил ему. Мы обнялись, после чего Боголюбов уточнил.

— Ты по делу? Или просто навестить решил?

— И то и другое.

— Тогда предлагаю поесть. Я как раз собирался отужинать, — махнул рукой в сторону кухни Анатолий.

— Так до ужина еще часа два, — заметил я уже в спину двинувшегося на запах еды Боголюбова.

— И что? — удивленно обернулся он. — Во Франции, вон, по два раза и завтракают и ужинают. Чем мы хуже?

— Аргумент, — усмехнулся я и больше не стал стоять посреди прихожей, а пошел следом за гостеприимным хозяином.

Расположившись в столовой, слуги начали подавать блюда. И глядя на них у меня непроизвольно возникла мысль, что хорошо жить не запретишь.

— И сколько стоит аренда этого великолепия? — когда первый голод был утолен, и мы перешли к десерту, спросил я.

— Аренда? — рассмеялся Анатолий. — Бери выше — покупка! Отец решил, что нам в связи с расширением необходимо свое постоянное представительство в столице, и я с ним полностью согласен. Но ты прав, стоит недешево. Тридцать пять тысяч пришлось выложить. Но мы можем себе такое позволить, — самодовольно улыбнулся парень.

Я мысленно присвистнул. А неплохо нынче производители мяса живут!

— Неужели все настолько хорошо идет, что такие деньжищи решили потратить? — решил я немного подначить и вывести Анатолия на откровенность.

— Да, — не стал тот сильно запираться. — Я сумел договориться о покупке одного мясокомбината уже здесь, в Москве, так что мы расширяемся. Есть один крупный заказ, уж извини, пока не могу сказать какой!

— Поздравляю, — искренне порадовался я за парня.

Пусть мне и известно, что это за заказ, но не говорить же ему об этом? Иначе придется раскрывать свою принадлежность к жандармерии, а как на это отреагирует Анатолий, я не знаю.

— Кстати, ты упоминал, что у тебя есть ко мне какое-то дело, — сменил тему Боголюбов.

— В прихожей я оставил мешок и нам он понадобится, — кивнул я в сторону входа.

— Конечно.

Анатолий достал из кармана маленький серебряный колокольчик и демонстративно позвонил в него.

Подошедшая служанка молча выслушала приказ. И скорым шагом отправилась в прихожую, чтобы через минуту вернуться с моим мешком, который аккуратно поставила между мной и Боголюбовым.

— Ну и что там у тебя интересного? — загорелись глаза у парня.

— Смотри, — стал я доставать шкурки и тут же выкладывать их на стул.

Одна, вторая, третья... Всего я набрал семь шкур. Из-за сумерек некоторые повторялись, но как минимум четыре вида набралось.

— И откуда такое богатство? — с интересом разглядывая мех, подставив его под лучи заходящего солнца, спросил Анатолий.

— В карты выиграл, — не моргнув глазом соврал я.

Боголюбов странно посмотрел на меня, заставив напрячься. Почему-то до этого момента мне даже в голову не приходило, что вагон с мехами мог принадлежать его семье. И если это так... даже не представляю, какие могут быть последствия.

— Что-то не так? — не удержался я от вопроса.

— Да просто байку одну вспомнил, — протянул Анатолий. — Ходит по Москве, и некоторые утверждают, что она полностью правдива.

— Что за байка?

— Про проклятую колоду. Я ее слышал от нескольких совершенно разных людей. В ней разнилось на ком лежит проклятье: на самой колоде, или на игроке. Но в одном они сходились удивительно единодушно — человек с проклятой колодой всегда выигрывает. И от раза к разу его выигрыш повышается, пока в конце ставкой не станет его собственная жизнь. Вот тогда его удача и обрывается.

— Но ведь зная об этом, можно не ставить свою жизнь на кон? — удивился я.

— А кто сказал, что игрок с проклятой колодой ставит на кон себя? — усмехнулся Анатолий. — Нет, просто в один момент он либо выигрывает так, что его должник не находит лучшего выхода, как убить игрока. Либо же проигрывается так, что у него не остается иного выхода, как уйти из жизни, чтобы не навесить свой долг на родственников. Или же мне рассказывали такой вариант, что после очередной победы игрок так отмечал это событие, что буквально упился вусмерть.

— Даже не знаю, что тебе ответить, — сказал я обескураженно. — А владельца этой «проклятой колоды» не пытаются убить после первого же выигрыша?

— Пытаются, — напрягся Боголюбов. — Неужели?..

— Да. Помнишь Таланина, что проиграл мне свой перстень?

— Ты его потом вернул.

— А долг в сто рублей за ним остался. Вот он и нанял за червонец бандита, чтобы тот меня застрелил. А когда не получилось, поднял цену до тридцати рублей.

— Даже не знаю, садиться теперь за карточный стол или нет, — вроде пошутил Анатолий, а глаза у самого — сторожкие.

— Давай вернемся к шкурам, — поспешил я уйти от темы с колодой. — Скажи, ты сможешь помочь с продажей?

— Я и сам могу их у тебя купить, — пожал Боголюбов плечами, с радостью поддержав мое решение.

— Так у меня не только этот мешок. Это лишь для показа.

— А сколько же ты выиграл? — удивился Анатолий.

— Вагон, — скромно ответил я и потупил глаза.

— Э-э-э... Вагон? — брови молодого купца поползли вверх, а в глазах прямо читалось, что он уже всерьез рассматривает рассказанную байку, как реальность.

— Да.

— Кхм... Ну-у... вагон мне самому точно не нужен. Да и в столице у тебя только часть возьмут. Тут выгоднее его дальше отправить — в Европу. Хоть наши меха, как пару веков назад, уже не являются «русским золотом», но все еще в цене. Особенно у их аристократии.