конечно, Борис не мог отказать, и в течение нескольких минут пачка была опустошена.

Совместное курево сближает людей, и Борис, хотя и не очень хорошо знал окруживших его ребят (все они учились, а кое-кто уже и работал, учась до этого в классах, младших по сравнению с ним, и поэтому они-то его хорошо знали), решился попросить одного из парней, стоявшего ближе всех и как будто более знакомого, помочь ему донести вещи до дому. Но в этот момент он увидел выходящего из водокачки Гришку Герасимова, своего старинного приятеля и друга. Он окликнул его.

Услышав своё имя и увидев друга, Гришка подбежал к Боре и начал ещё на ходу расспрашивать его о делах и намерениях, но Борис прервал его расспросы просьбой:

— Слушай, Гриша, я тебе всё расскажу потом, а сейчас помоги мне добраться до дому: мне одному эти чёртовы узлы не донести, а рогулек, как назло, нет.

Герасимов, работавший дежурным слесарем на водокачке, отправлялся обедать, ему было по пути, и он, конечно, сразу же согласился. Один из узлов Борис взял себе на плечо за верёвку, второй ухватил рукой с одной стороны, за этот же узел с другой взялся Гришка, и таким образом они пошли вдоль линии по направлению к новой квартире Алёшкиных.

Боря представлял себе, где находится дом, в котором теперь жила мать и ребята, да и Гриша знал квартиру Анны Николаевны Алёшкиной. Дом этот находился от станции на расстоянии немного больше километра по направлению к речке Цемухэ, в сторону Кангауза. Предстояло после переезда свернуть влево и пройти от линии железной дороги ещё шагов 150.

Это был маленький одноэтажный дом, выкрашенный в жёлтую краску, как мы знаем, половину его занимала контора КОМВНЕЗАМа, во второй части жила учительница Алёшкина с семьёй, рядом с её квартирой помещался седьмой класс.

Идти по шпалам с тяжёлым грузом было нелегко, и ребята довольно часто останавливались. На одной из таких остановок им встретилась группа школьниц лет 15–16. Девушки уже проходили мимо, не обращая внимания на стоявших около рельсов и куривших парней, да и Боря не обратил бы на них внимания, если бы не заметил среди них одну хорошо знакомую девушку-комсомолку.

Это была чёрненькая бойкая девчонка, на год моложе Бори, одна из самых первых комсомолок Шкотова — Нюська Цион. Мать её работала уборщицей в школе, отец погиб во время Гражданской войны, а в семье, кроме Нюси, было ещё двое маленьких детей, мальчишки. Мать была занята с утра до вечера, и потому на эту девчушку ложились почти все многочисленные домашние заботы, но тем не менее она охотно выполняла все комсомольские задания и считалась активной комсомолкой.

Когда Борис окликнул её и поздоровался с ней, она тоже, конечно, узнала его, подбежала к нему (девушки к этому времени уже успели отойти на десяток шагов к станции) и закричала:

— Смотрите-ка, Борька Алёшкин приехал! Ты что, насовсем? Теперь опять здесь будешь? Где работать будешь? Учительствовать? — засыпала она его вопросами.

Но Борис только головой помотал и пробурчал:

— Потом, потом всё расскажу. Сейчас домой тороплюсь!

Остальные девушки, заметив остановку Нюси, тоже вернулись на несколько шагов назад. Одна из них подошла к Цион ближе всех и, не спуская с Бориса пристального, чуть насмешливого взгляда, потянула Нюсю за руку:

— Пойдём, чего остановилась? Опоздаем! — как будто недовольно сказала она, и подруги весёлой гурьбой чуть ли не бегом направились дальше к станции.

Как ни кратко было пребывание этой неизвестной девушки около Бори, но он успел заметить, что она обладает удивительно изящной фигурой, длинными стройными ногами, толстенной и длинной, чуть не до колен косой густых каштановых волос и очень приятным, хотя, может быть, и немного суровым худеньким личиком. Борис заметил, что это лицо, хоть он его и видел первый раз в жизни (в этом он мог бы поклясться), было удивительно знакомым. Он обернулся к Гришке, с которым продолжал путь:

— Гриш, а это кто?

— Как кто? Ты что уже, своих не узнаёшь? Нюська Цион. Она у нас теперь, брат, вожатая пионеротряда. При нашей ячейке недавно организовался такой.

— Да нет, не она, не Нюська, а другая!

— Ах, другая? Что, уже и тебя зацепила? У нас сейчас все ребята по ней с ума сходят, даже наш избач Силков, и тот к ней без конца подъезжает. Да только, кажется, всё напрасно. Все отскакивают от неё, как от каменной скалы. Так что и ты лучше не лезь. Не расстраивайся! — засмеялся Гришка. — А вообще-то, неужели ты её не узнал?

— Да нет же, я её никогда не видел! Кто она такая? — уже раздражённо спросил Борис, невольно оборачиваясь, чтобы посмотреть вслед удалявшейся группе девушек.

Та, о которой он только что расспрашивал, в этот момент тоже почему-то обернулась. Они были ещё совсем недалеко от ребят и, возможно, даже слышали их разговор. Так или иначе, но взгляды их встретились. Какое-то мгновение они не отрываясь смотрели в глаза друг другу, и вдруг Боря почувствовал что-то такое, чего до сих пор никогда не испытывал.

Он уже знал многих девушек, некоторых из них целовал, получал и от них поцелуи. Перед некоторыми преклонялся, как например, перед Милой Пашкевич, Ниной Черненко, беспрекословно признавая их авторитет, эрудицию, был готов выполнить их приказание, как старших и имеющих на это право. С другими он мог просто дружить, как с ребятами, например, с той же Нюськой или Полей Медведь, или Аней Сачёк, или Дуськами Карвась, по-простецки обнять их, шутить, смеяться, одним словом, быть с ними на равных. Были и такие, как Ася, с которой он так недавно гулял по Владивостоку. Ася была какой-то загадкой: капризной, непонятной, и поэтому привлекательной. Её хотелось покорить, подчинить, пересилить с тем, чтобы потом посмотреть, как она себя будет дальше вести. Видимо, в отношении к этой девушке главное составляло любопытство, азарт. А тут, после этого молчаливого обмена взглядами, хотя они и не произнесли ни одного слова, Борис сразу почувствовал себя побеждённым. Он ясно себе представлял, что никогда не осмелится поцеловать эту девушку также бездумно, как он это позволял себе по отношению к другим, никогда не осмелится подойти к ней и положить ей руку на плечи, как это он, не задумываясь, мог сделать с Нюськой, никогда не осмелится ослушаться её и покорно будет делать всё, что она прикажет.

И несмотря на краткость взглядов, которыми они успели обменяться, несмотря на то, что они взглянули друг на друга в присутствии чуть ли