Тита продолжала про себя напевать, и тут встал один из Капланов и сказал: «Ничего из этого не выйдет. Надо продолжать путь. В тумане, жаль времени».

Он посмотрел на Песаха, а тот – на Титу, и она утвердительно кивнула головой. Все встали, взяли поводья в руки, и вошли в туман. Он тихо и милосердно объял их. И видели они снова лишь на несколько шагов вперед.

Они шли и шли, зная, что туман не рассеется, и потому та пружина напряженного ожидания в их душах того, что все же туман исчезнет, ослабела.

Прошло несколько часов, наступил полдень, и тут Песах воскликнул: «Эй, есть тут ручей».

Перед ними в густом тумане раскрылось скалистое пространство, множество пней, заросли кустов и корней, зрелище, характерное для берегов ручьев, больших и малых. Куда он течет?

Ручей тек на юг, вправо. Поэтому решили идти вдоль него, по совету пастуха. Только кони вдруг стали сопротивляться и их надо тянуть за поводья. Они словно бы говорили: не туда, не туда.

Пройдя, примерно, полчаса, более километра, услышали совсем близко женский голос, говорящий: «Мне нужны пеленки для моего ребенка».

Голос был тих, но в нем чувствовалось дрожание губ и попытка сдержать себя от крика.

«Кто ты?» – спросил Песах, и голос его тоже слегка дрожал, ибо он знал, да и все знали, может, кроме Титы, которая еще не понимала, кто это.

«Он ловко нас обманул, этот пастух», – сказал Ханан.

Они только не уловили, каким образом он их обманул. Не тем, что неправильно указал направление ручья, а тем, что изменил это направление. Дьявол Самбатион был тут как тут, и вы, читатели, поняли это раньше.

С этого момента и Тита поймет, и будет смотреть на мир совсем по-другому. Это был урок для Титы, а Тита, вы еще это увидите, усваивает уроки быстро.

«Сейчас туман исчезнет», – сказала Тита. И вправду, с неестественной быстротой туман отступил и поредел, и они увидел все вокруг. Стояли они на берегу широкого ручья, в котором текли спокойные зеленые воды, образуя некое подобие небольшого озера. Теперь воды вернулись течь в правильном направлении, вливаясь в это озеро и огибая небольшой островок, на котором росли вербы, и стояла соломенная избушка.

«Хорошо, что вы пришли, – с улыбкой сказала женщина, волосы которой свисали белыми прядями. Она стояла у входа в избушку. – Пожалуйста, если вам не трудно, толкните ко мне лодку, которая на вашей стороне. Мне нужны пеленки для моего ребенка».

Они стояли молча. Отлично знали, кто эта старуха. Ведь именно это было им сказано, что случится, если они не будут осторожны.

«Ну, – сказала старуха, – небольшой толчок ногой, и лодка дойдет до острова. Давайте, я ведь не могу добраться до лодки своими силами, ее утягивает течение, а ребенок мой уже сто тридцать лет без пеленок».

Берег острова был очень близок к противоположному берегу, на котором они стояли. Примерно, пятнадцать-шестнадцать шагов. Старуха не должна говорить громко, чтобы говорить с ними, и они не должны были кричать., если бы было что ответить. Лодка была рядом с ними. Один толчок ногой, и лодка пересечет воды, и уткнется в остров.

«Ну, чего вы тянете? – закричала старуха, – сдвинься, парень. Она смотрела на Гедалияу Каплана.

Гедалияу опустил глаза.

«Она вовсе не выглядит больной», – шепнул он товарищам.

«Даже не думай это сделать, – шепнул ему Песах в ответ, – ты что, не слышал о матерях, у которых дети умерли при родах, и они выходят по ночам искать пеленки для младенцев? Она мертва, эта женщина, она умерла от страшной болезни».

Они развернулись и отошли на несколько шагов.

«Не смейте уходить», – закричал женщина, и сила ярости в ее голосе была такова, что они не сразу удалились. И тут она стала выть: «Оставляют меня тут есть корки корней из озера».

«Она не хочет, чтобы мы ее увезли с острова, – сказал Ханаан, – она только просит, чтобы толкнули ей лодку. Как мы можем заразиться, если только толкнем лодку и удалимся?»

«Что уже рассказали вам обо мне?» – кричала старух. – Что уже налгали обо мне? Не верьте людям, злым людям, которые забрали у меня трех первых детей, ну, только небольшой толчок. Что вы хотите, чтобы я сделала. Перепрыгнуть воды я не могу».

Она взяла длинную клюку, пытаясь ею дотянуться до лодки, но только могла вытянуть клюку на полпути к лодке, прикрыла лицо и начала рыдать: «Пеленки ему нужны, пеленки. У него там жжет, а я не могу добраться до него с пеленками».

«Мы уходим отсюда, – сказал Гедалияу, – привет тебе, госпожа. Мы не можем тебе помочь. Запрещено нам». Но сам не сдвигался с места, а все смотрел туда, куда направлены были взгляды всех – на старуху, которая сейчас плевала в их сторону.

«Тьфу, пусть будет вам стыдно! Не хотите помочь женщине, тьфу на вас!» Если быть более пристальным, можно было заметить, что слюна ее голубого цвета и сверкает в воздухе. Каждый в те дни, когда была Хазария, и были демоны, и еще много такого, во что сейчас не верят, знал, что голубая слюна цвета утренних небес – это слюна мертвых. Слюна эта продавалась в баночках рядом с другими красками. Из нее изготовляли лазурь, голубую краску. И если ею пользовались дети в своих рисунках, рисунки эти оборачивались реальностью, в которой можно было двигаться.

«Двинулись», – сказал Гедалияу на этот раз всерьез.

И все оторвались от лодки и умоляющей старухи, и пошли. Ноги были тяжелы, словно бы привязали камни к бедрам. Так они давили прибрежную траву вдоль ручья, прошли несколько шагов, пока обрели смелость вскочить на коней.

Воздух был чист, земля отлично видна, и так они продвигались вдоль ручья, пока Песах сказал: «Чего это мы просто движемся вдоль ручья? Пересечем его и дойдем до нужного нам ручья, который действительно течет на юг».

Собрались перейти ручей, и тогда Ханан сказал: «Теперь я возвращаюсь».

«Ну, ну, надоел, – сказал Гедалияу, – хочешь вернуться – возвращайся».

И этими словами, которые явно не были словами прощания с тем, кто почти два месяца был с ними, завершились их с ним разговоры. Ханан повернул коня, пришпорил его и ускакал. И не в ешиву он поскакал, а вверх вдоль ручья. И четверо оставшихся, Гедалияу и Тувияу Каплан, Лолита и Песах, перешли ручей без всякого труда и сопротивления коней, и двинулись дальше.

И только Тита была удивлена в душе: как это он так вот все отрезал и оставил их. Ведь она чувствовала, как он хотел ее, до потери сознания. Ощущение потери, что разбивает сердца, слабо коснулось и ее. А ведь он мог добиться ее вопреки всем правилам ухаживания и логики.

Но его не было, и он не использовал момента, и это уже не вернется.

Перед ними была ясно видна река. А Ханан галопом вернулся к старухе и лодке.

Увидела его старуха, страшно обрадовалась, двинулась к ручью, держа в руках рубашку младенца и маленького слонёнка, сделанного из цветных тряпок.