Он еще какое-то время стоял среди пальм в задумчивости, предполагая, что народ сбежится, услышав раскаты грома и увидев вспышки. Но, никто так и не появился. Постояв еще немного, командор побрел к себе в командорство.

О произошедшем Григорий никому не рассказал, но, после случившегося, удвоил собственную бдительность, каждый раз надевая в дорогу доспехи и шлем, несмотря на жару, и проложив свой маршрут таким образом, чтобы постоянно оказываться в пределе прямой видимости постов, выставленных на опорных пунктах. Ведь, кроме уничтоженных вампиров и некроманта, за ним охотились еще и ассасины. И все равно, ассасин вскоре напал на него. Причем, случилось это на улице города, когда он уже направлялся к воротам командорства, преодолев весь путь от пороховой фабрики верхом на коне. Ассасин устроил засаду на крыше одного из двухэтажных домов, стоящих близко к ограде сада. Когда Родимцев подъехал ближе, убийца выстрелил из арбалета и умело сбежал прежде, чем организовали облаву.

Григория спас верный конь. Антоний что-то почувствовал и внезапно дернулся чуть в сторону. Благодаря этому, короткая и тяжелая арбалетная стрела, направленная в область глаз, лишь рассекла по касательной левую щеку. Убийца стрелял в лицо, потому что Грегор Рокбюрн ехал с поднятым забралом. Получив рану, командор сразу же пришпорил коня и влетел в ворота, а сержанты, стоящие в карауле возле въезда, немедленно кинулись в погоню за ассасином.

Зажав рану рукой, Григорий благополучно скрылся за оградой, но ассасину удалось уйти и на этот раз. К счастью, капеллан Годфруа оказался на месте. Он сразу почистил командору рану, ведь болт мог быть и отравленным, а затем зашил Рокбюрну щеку кривой иглой с грубой ниткой.

Было очень больно, но Григорий стерпел, стиснув зубы. Шрам от удара арбалетного болта, выпущенного ассасином, обещал получиться весьма заметным. И Родимцеву сразу вспомнилась Адельгейда, которую он отвозил в монастырь. Только у нее шрам получился гораздо больше, через все лицо. И она была девочкой, для которой внешность, конечно, имела значение. А мужчину, тем более командора, шрамы лишь украшают.

Он все-таки не выдержал и выругался. Потом сказал:

— Мне кажется, что все это из-за того, что я перешел кому-то дорогу, что меня пытаются убрать с пути те, кто надеялся назначить на должность командора какого-нибудь своего друга или родственника. Вот я и помешал. Вполне возможно даже, что это сами же эти старики организовали, которые меня и назначили. Во всяком случае, именно в день их приезда атаки ассасинов и начались.

Капеллан Годфруа, выслушав его, проговорил:

— Послушай мнение опытного человека, брат Грегор, я не думаю, что отношение ко всему этому имеют братья Николас, Бернар и Теодор. Они утвердили тебя на должность именно потому, что тоже, как и я, поняли твое предназначение, поняли, что ты способен менять мир вокруг себя. В нашем ордене много храбрых рыцарей, преданных братству. Но, они хорошие добросовестные исполнители. Ты же другой. Инициативный. Таких в братстве мало. К нам в орден приходят, в основном, сильные с виду люди. Но, внутренне они слабы, потому что ищут в стенах братства духовную опору для собственной бесхребетности и нерешительности. Ты не такой. Потому ты сразу заинтересовал Тайный Капитул. И командором тебя назначили не просто так, а за твои дела. За победы, которые ты организовал. Ты достоин этой должности, как никто другой. В руководстве ордена это прекрасно понимают. Потому я считаю, что убийцу к тебе подослали не они. И руководство ордена здесь не при чем. Искать следует среди настоящих врагов.

— Тогда, вполне возможно, что убийцу нанял барон Монфор, — предположил Григорий.

Но, Годфруа отрицательно покачал головой и произнес:

— Не думаю. У Монфора нет никаких мотивов. Он тоже, в конце концов, воспринял твое возвышение правильно и начал активно участвовать в производстве пушек. Барон даже смирился, что секрет пороховой смеси останется у нашего командорства. А вот завистники вполне могли убийцу подослать. И главные завистники, конечно, братья-госпитальеры. К нашему братству они всегда относились неважно. Они же и жалобы постоянно пишут в Рим на всех нас, настраивая церковное руководство против нашего ордена. Но, боюсь, что с этим ничего нельзя поделать. Надо просто принять к сведению, что госпитальеры такие, какие есть. Но, Господь все видит и вершит суд.

Родимцев пробормотал:

— Что же теперь делать? Даже если нашим сержантам все-таки улыбнется удача, и они поймают убийцу, в чем я сомневаюсь, то ничего не мешает тем, кто желает моей смерти, подослать следующего.

— Надейся на Господа. Он есть сама справедливость. И Господь посылает защиту тем, кто идет в правильном направлении, а нечестивцев наказывает. Да воздастся убийцам и тем, кто их подсылает, по заслугам их! — проговорил капеллан.

Прошло еще несколько дней, и на фабрике накопилось достаточно пороха, чтобы сделать фугас большой мощности. Григорий лично изготовил мину, которую следовало подложить под башню цитадели, удерживаемой сарацинами. Грегор Рокбюрн поставил в известность Жана Ибелина. И вместе они приняли решение взрывать южную башню крепости, потому что с южной стороны осаду держали войска графа совместно с тамплиерами. К тому же, именно южная башня, защищающая пристани цитадели с юга и построенная на насыпи, вклинивающейся в воды озера на десяток метров, уже оказалась поврежденной огнем пушек, число которых за это время увеличилось до семи, потому что Монфор, который взял надзор за строительством орудийных стволов на себя, относился к делу очень серьезно, организовав подвоз подходящих металлических заготовок, предназначенных изначально для изготовления различных столбов, опорных и декоративных, отовсюду, включая и саму Акру.

В кузнице кипела работа от рассвета и до заката, а само производство сильно расширилось. Вот только, по причине использования различных заготовок, все пушки пока получались внешне разными, хотя и с одинаковым калибром в два дюйма. Это объяснялось не столько даже желанием Григория унифицировать заряды, сколько тем, что единственный сверлильный станок, приводимый во вращение ручным воротом, который крутили подмастерья, сменяя друг друга, имел самое большое сверло именно такого диаметра. И это сверло, сделанное из самого лучшего твердого и закаленного металла, который только мог изготовить мастер-кузнец, все равно приходилось постоянно точить и править. Делали это на вращающемся точильном камне, которым оснастили точильный станок, тоже приводимый в движение работой мышц подмастерьев.

Воздействие двухдюймовых снарядов на блоки из черного базальта, составляющие фундаменты и стены башен цитадели Тибериады, было недостаточно разрушительным. Но постепенно обстрелы делали свое дело. И стены южной башни постепенно крошились, причем, гораздо более эффективно, чем под действием катапульт, которые до сих пор применял