Он стоял с другой стороны стола, слегка опираясь на него указательными пальцами и все еще глядя ей прямо в глаза. Она старалась не закрывать глаз, из них едва не закапали слезы. Внутри у нее боролись две силы: одна хотела схватить его руками за горло, другая – обнять. От этой борьбы у нее свело живот.

– Придумай другой вопрос, – процедил он. – У тебя точно получится.

– Почему ты здесь? – спросила Оснат. – Ты сказал, что в нашем распоряжении двадцать четыре часа.

– Я же сказал: я уже здесь, – ответил Стефан. – Но если ты так настаиваешь, отвечу: я сказал «двадцать четыре часа», чтобы вас успокоить, чтобы вы потеряли бдительность. Это называется «уловка». Хочешь – посмотри в словаре, когда мы все закончим. Ты что, правда думала, что я буду сидеть и ждать, пока вы придумаете, как перехитрить меня?

Он выпрямился и наклонил голову набок.

– «Аполлон-семнадцать», – сказал он. – Интересно, кто этот идиот, который позволил себе такое выкрикнуть. Я все думал: зачем кричать в этот момент «Аполлон-семнадцать», тем более с таким воодушевлением? Ты, конечно, понимаешь, что это надо проверить. И вот я проверяю. Смотри-ка, что я нашел.

Он одарил ее белозубой улыбкой, и она почувствовала, как по спине пробежала дрожь.

– Можно сказать, что ваша бутылка меня уже не интересует. Я не знаю, как вы разгадали загадку чокнутого Вольфа без второй бутылки, но оказывается, вы умеете мыслить творчески. Вы дошли до того, до чего нужно было дойти. Признаюсь, я восхищен. Но поскольку вас, по моим наблюдениям, трое, каждым из вас я восхищаюсь только на треть.

– Ты не сможешь забрать с собой все, что тут есть, – сказала Оснат, понимая, что невольно презрительно ему улыбается. – Здесь слишком много переживаний.

– Это правда, – ответил Стефан. – Но чтобы получить то, что находится в этой комнате, – он направил большой палец за спину и обвел им полки, – мне просто нужно избавиться от всех, кто претендует на нее.

– И ты это сделаешь?

– Конечно сделаю. А что? Разве это проблема?

– Знаешь что? Вот, я придумала для тебя вопрос, – сказала Оснат. – Когда-то какая-то женщина тебя любила. Я знаю это, даже, так сказать, из первых рук. Даже меньше, из нулевых. И я знаю, кого она любила. Как ты превратился в того, кто может сделать со мной то, что сделал ты? В того, кто может говорить, что «избавится от всех, кто претендует на нее»?

– Кажется, мы просто тянем время, – ответил Стефан. – Я тронут, что тебя так интересуют процессы, происходившие у меня в душе.

– Если ты когда-то прошел этот процесс, то почему бы тебе не пройти его в обратную сторону? – продолжила Оснат.

Она сцепила руки за спиной и с вызовом взглянула на него.

Стефан посмотрел на нее и рассмеялся:

– Ну и ну, ты предлагаешь мне снова быть в отношениях с тобой? Этих отношений никогда не было!

Он вдруг стал абсолютно серьезен, и его лицо внезапно оказалось у нее перед глазами. Она едва удержалась, чтобы не отшатнуться.

– Каждый делает то, что ему нужно. Я понимаю, что неприятно быть по другую сторону этой манипуляции, но это всего лишь легитимный способ достижения целей – как улыбнуться отчаявшемуся парню, если у него есть то, что нужно тебе.

– Легитимный способ?

– Да ладно тебе. Можно подумать, ты никогда не прибегала к рационализации, чтобы оправдать какой-нибудь свой поступок, из-за которого тебя мучила совесть.

– А-а, я поняла. Мы все по природе злы, только оправдываем себя.

– Нет. Кто говорил о зле? – возразил Стефан. – Но мы все слишком легко поддаемся соблазну получить желаемое коротким путем. И тогда мы убеждаем себя, что вот это – добро, а это – зло.

– Вау. Нет слов, просто чемпионское суждение, – сказала Оснат. – И такое зрелое. Ну, в самом деле. Может, мне много раз подряд повторить «но-я-гов-но-я-гов», чтобы ты почувствовал себя победителем?

– Ой, я тебя раздражаю, – произнес Стефан примирительным тоном.

– Ты забыл, что я знаю, кем ты был, – ответила Оснат. Она медленно завела руку за спину, нащупывая рукоятку пистолета. – А был ты хорошим человеком. Иначе в тебя не влюблялись бы.

– О, любили кучу уродов, а многим хорошим людям любви не досталось. Любовь – это не медаль, ее дают не только тем, кто сделал что-нибудь хорошее, – сказал Стефан.

– Как здорово, что ты не циник.

– Милая, право быть циником я заработал. Я много и тяжело работал для этого.

– Ну а сейчас – что тебе надо?

Стефан отошел и всплеснул руками, изображая облегчение.

– О! – воскликнул он. – Наконец-то правильный вопрос! Я хочу этот коктейль.

Рука Оснат оказалась уже почти в таком положении, чтобы можно было легко выхватить пистолет.

– Что-что?

– Думаешь, собрать все эти переживания в секретном подвале было единственной придурью мистера Вольфа? – сказал Стефан. – Доктор Хаим и мистер Вольф…[25] У него были разные периоды в жизни. Например, ты знала, что он пытался найти способ работать с водой – единственной жидкостью, в которой нельзя растворить переживания?

– Знала.

– А знала – зачем? Ты думала, для того, чтобы переживания дольше хранились? – Стефан поцокал языком. – Мистер Вольф собирался растворить переживания в водоемах, чтобы люди смогли «видеть вещи глазами других», испытывать «больше эмпатии друг к другу». Он думал, что если каждый узнает о переживаниях и точке зрения других людей, то в мире прекратятся войны. Вот только то, что он придумал, само было похоже на теракт. Загрязнить водоемы переживаниями – ну, честное слово! В конце концов он отказался от этой идеи. На радость всем. Но у него было еще много таких побочных проектов. Среди прочего – коктейль.

Теперь и Стефан скрестил руки за спиной.

– Коктейль, – продолжил он, – это смесь переживаний нескольких вождей – самых сильных из тех, кого знал мир. Вольф открыл, что умение сохранять переживания – гораздо древнее, чем он думал, и что некоторые исторические деятели – самые важные – смогли изготовить и хранили экстракт переживаний, связанных со своей властью, экстракт лидерства и всех его составляющих. Вольф нашел почти все эти переживания – и смешал их.

– Коктейль вождей?

– У него были и коктейли ученых, выдающихся художников – всякая такая муть. – Стефан махнул рукой. – Вольф приготовил коктейли для всех сфер жизни. Понятное дело, он был очень наивен. Знаешь, каково это – испытать на себе переживания, провалы, выводы Наполеона и Вашингтона? Знаешь, какая сила окажется в руках у того, кто раздобудет экстракт жизненной мудрости Цезаря, Сталина, Мао Цзэдуна и Ганнибала?