– И в этом все дело? Ты хочешь властвовать? – усмехнулась Оснат. – Хочешь быть вождем? Ты?

– Каждый хочет чего-то своего, – ответил Стефан. – Некоторые хотят тишины, богатства, любви. Но в конце концов, все это можно добыть из одного источника – власти. Силы. И покой, и тишина требуют умения управлять событиями вокруг себя, владеть тем, что происходит рядом, – и нужно, чтобы радиус был как можно больше. Хватит, я больше никому не слуга.

«У власти много ликов, – продолжал он про себя. – Ты пока даже не подозреваешь об их существовании. Власть – это заставлять людей действовать из-за страха боли, власть – это заставлять людей думать, что они совершают поступки ради себя, когда, в сущности, они делают это только для выполнения твоих желаний. Это заставлять людей влюбляться в тебя. Смотри: ты сейчас стоишь и пытаешься бороться сама с собой, милая моя. Ты не понимаешь, что я уже победил – просто потому что власть у меня?

Я учился у самых больших профессионалов, постиг принципы. Идти к цели тихо, долго, запастись терпением. Наращивать силу постепенно. Минутная догадка, когда я понял, что значит быть переживателем, с годами приобрела абсолютно четкие контуры. Передавать переживания другим, пересаживать их другим – в этом и заключается власть. Так можно заставить людей думать так же, как ты, видеть мир твоими глазами.

Но здесь заключена опасность: слишком много людей захотят ступить на тот же путь, что и ты. Поэтому нужно избавиться от конкурентов. Тот блондин на выходе из клуба был всего лишь первым в списке. Постепенно, год за годом, я делаю так, чтобы все остальные переживатели сошли с дистанции. Я останусь последним и единственным, и именно я буду тем, кто растворит свою точку зрения – если не в воде, то в каком-нибудь другом веществе. И я пропитаю ею всех.

Ты – маленькая и глупая, ты не видишь картины целиком, а вот в моей жизни последние годы – это упорное и методичное движение к цели. И я добьюсь своего, но ты, моя милая, этого уже не увидишь. Тебе предстоит выбыть из игры».

– Пришло мое время. И я добьюсь своего – с коктейлем или без.

Он улыбнулся, обнажив белые зубы.

– Но я бы хотел с ним. И тут ты мне поможешь.

Оснат вытащила пистолет и направила его в лицо Стефану. Рука прямая и почти не дрожит.

– Или нет, – сказала она.

Стефан вытаращил глаза:

– Ой, смотрите! Пистолет! – Он поводил головой из стороны в сторону, как будто проверяя прицел Оснат. Она передвигала ствол, следя за ним. – Может, я ошибся? Нет! Ствол, курок, все дела! Прямо как настоящий! Как трогательно: у девочки есть пистолетик. – Он остановился и посмотрел на Оснат ледяным взглядом поверх ствола. – Это чтобы я впечатлился, да?

– У девочки есть пистолетик, и она выстрелит тебе в рожу, если ты не заткнешься, – сказала Оснат.

Стефан поднял палец, как будто раздумывая:

– Хм. Только мне кажется, что это не так. И я могу рассказать почему. По трем причинам.

Первая причина в том, что твоя влюбленность в меня еще не выветрилась. Я все еще дорог тебе – и не важно почему. Выстрелить мне в ногу – это пойти против всех твоих принципов. А выстрелить мне в рожу? Сомневаюсь…

Во-вторых, ты никогда никого не убивала. Ты уверена, что это очень трудно. Твоя культура вдолбила тебе, что есть действия, которые отличаются от всех остальных. Что они куда более значимы. Все, что связано со смертью, любовью, убийством. И только когда сам это делаешь, понимаешь, что это ничем не отличается от всех остальных вещей. По законам физики, пуля влетает в череп точно по тем же законам, по которым мяч взлетает в воздух. Уравнения – те же самые, только значения переменных чуть-чуть другие. А ты, милая моя, еще никому не стреляла в рожу. Ты пока не знаешь, как обыденно это может быть. Тебя остановит ощущение важности момента.

А в-третьих – для тебя это может быть самым важным, – ты до сих пор не сняла пистолет с предохранителя.

Оснат сглотнула слюну, но не опустила пистолет.

– Понимаешь, у предохранителя очень важная функция. Если не поставить пистолет на предохранитель, то есть риск случайно пустить себе пулю в ногу, а в твоем случае – чтобы ты не думала себе, что я все это время не видел, что у тебя за спиной пистолет, – в задницу. А это было бы жалко: такая красивая попка. Поэтому ты и ставишь пистолет на предохранитель. Но если действительно хочешь выстрелить, дорогая моя, – нужно снять пистолет с него. Профессионалы умеют делать это одним движением: вытаскивают пистолет – и сразу же снимают его с предохранителя. Или пользуются пистолетом без предохранителя. В любом случае это делается так.

И не успела Оснат моргнуть, как в руке у Стефана тоже появился пистолет. Они стояли друг против друга, вытянув вперед руки с оружием. Лицо каждого находилось всего в нескольких сантиметрах от мушки соперника.

– Понятно объяснил? – ледяным голосом спросил Стефан.

И так они стояли несколько секунд, по обе стороны стола, пока Оснат не пошевелила пальцем и не сдвинула предохранитель. Послышался легкий щелчок.

– Так? – спросила она.

Его губы тронула легкая улыбка.

– Да, – ответил он.

– Я рада, что ты доволен.

– Ты лучше, чем я думал, дорогая. Но мне кажется, мы знаем, кто из нас способен нажать на спусковой крючок.

– А если я поверну пистолет так, по-гангстерски? – сказала Оснат и повернула его на девяносто градусов. – Так выглядит суровее, нет? – спросила она.

– Ты смелая, признаю. По крайней мере, достаточно смелая для человека, которому целятся между глаз, – произнес он.

– Спасибо, – ответила Оснат и слегка улыбнулась.

– И она даже улыбается, – сказал Стефан, как будто бы сам себе. – О, это вдохновляет. Между нами: чему именно ты улыбаешься?

– Может быть, я знаю что-то, чего не знаешь ты? – спросила Оснат.

– Дай-ка подумать, – ответил Стефан. – Может, ты левша?

– Нет, – парировала Оснат. – Я не одна.

В глазах Стефана мелькнуло понимание – и через мгновение он отлетел в сторону. От силы удара его согнуло пополам, оружие вылетело из рук, он упал и ударился головой о бетонный пол. На том месте, где он стоял еще минуту назад, теперь был Бен.

– Я точно не помню, когда именно я научился этому приему, – сказал он, радостно сверкая глазами. – Кажется, это было в каком-то непальском монастыре. Но я почувствовал, что это будет самым удачным ударом под этим углом. Так вот сработала интуиция.

– Браво, просто браво! – сказала Оснат и указала на пол. – Он встает!

Бен увидел, как человек, одетый в черное, встряхивает головой и вскакивает на ноги.

Голова у Бена все еще болела от огромного количества выпитого и гудела так, будто по ней проходили целые шеренги солдат, но ясности мысли он не утратил. Более того, быстрые движения, которые проделывал человек перед ним – теперь он бежал к нему со страшными глазами, сжав кулаки, – казались ему знакомыми. Тело покалывало – и, когда человек в черном набросился на него, мышечная память (он не знал, что она у него есть!) заставила его руки двигаться так, чтобы блокировать удары.