Правление Екатерины часто называют золотым веком для России. На самом деле по-настоящему золотым (причем в прямом смысле) этот век был для многочисленных любовников государыни, которых она по имеющейся у нее дурной привычке превращала в государственных деятелей. Самым выдающимся из них был князь Потемкин, остальные же принесли государству больше вреда, нежели пользы.

Вот как писал по этому поводу Державин: «Коротко сказать, сия мудрая и сильная государыня ежели в суждении строгого потомства не удержит по вечность имя великой, то потому только, что не всегда держалась священной справедливости, но угождала своим окружающим, а паче своим любимцам, как бы боясь раздражать их; и потому добродетель не могла, так сказать, сквозь сей закоулок пробиться и вознестись до надлежащего величия; но если рассуждать, что она была человеком, что первый шаг ее восшествия на престол был не непорочен, то и должно было окружить себя людьми несправедливыми и угодниками ее страстей, против которых явно восставать, может быть, и опасалась, ибо они ее поддерживали».

А вот как рассказывает об эпохе Екатерины историк Казимир Валишевский в своей книге «Вокруг трона»: «Ее империя также обнаруживает для внимательных наблюдателей признаки истощения и нужды. В письме к графу Воронцову от 3 апреля 1755 года Безбородко подводит итог общему положению, и картина получается крайне мрачная: чтобы встретить турецкую флотилию из 35 кораблей, выставленных Портой на Черном море, имеется только десять судов, наполовину сгнивших: они были построены из плохого материала, флот из весельных галер, на который рассчитывали, вовсе не существует…»

Безбородко принадлежит к числу недовольных, но его свидетельство не единичное. Современники почти единодушны в своем мнении о приближающемся страшном кризисе: «Политика Екатерины довела все пружины правительственной машины до такого напряжения, которое далеко превышает силу их сопротивления: во всех областях средства не могут удовлетворить предъявляемых к ним требованиям, и Россия не может выдержать той роли, которую ей навязали».

Больше всего конечно же от неразумного правления «мудрой» царицы-философа страдали простые люди. Государыня больше думала о том, что написать Вольтеру, нежели о том, как помочь голодающим крестьянам. Так, князь Щербатов пишет («О состоянии России в рассуждении денег и хлеба»): «Московская, Калужская, Тульская, Рязанская, Белгородская, Тамбовская губернии, вся Малороссия претерпевает непомерный голод, едят солому, мякину, листья, сено, лебеду, но и сего уже недостает, ибо, к несчастью, и лебеда не родилась и оной четверть по четыре рубля покупают. Когда мне из Алексинской волости привезли хлеб, испеченный из толченого сена, два из мякины и три из лебеды, он в ужас меня привел, ибо едва на четверть тут четвертка овсяной муки положена. Но как я некоторым сей показал, мне сказали, что еще сей хорош, а есть гораздо хуже. А однако никакого распоряжения дальше, то есть до исхода февраля месяца, не сделано о прокормлении бедного народа для прокормления того народа, который составляет силу империи…»

В тот же год, о котором идет речь в «Размышлениях» Щербатова, то есть зимой и весной 1787 года, Екатерина совершает свое знаменитое путешествие по России, ознаменовавшееся огромными тратами государственных средств.

Справедливости ради отметим, что не все оценки правления Екатерины князем М.М. Щербатовым с позиции сегодняшнего дня кажутся верными. Например, он писал, что зря «приобрели, или лутче сказать, похитили Крым. Страну, по разности своего климата служащую гробницею россиянам».

Бытует мнение, что «мудрая Северная Минерва» стремилась к просвещению народа. На самом же деле сама Екатерина, всемерно способствуя созданию своего образа просвещенной Матери Отечества, практически ничего не сделала для того, чтобы ее народ стал пусть даже немного образованней. Она писала губернатору Москвы: «Я не устраиваю школ, но для Европы надо сохранять в общественном мнении наше отношение. В тот день, когда наши крестьяне пожелают учиться, ни Вы, ни я не останемся на своем посту».

Да и о каком просветительстве может идти речь, если проведенные Екатериной II реформы были направлены на укрепление власти дворянства, другим словами, на упрочение рабства в России?

Как же проекатерининские историки объясняют то, что никакого просвещения народа на деле, а не на словах не было? Так, Ключевский писал: «Екатерина поняла, что в просветительном движении эта власть может и должна стать в другое отношение к обществу, непохожее на то, какое существовало между обеими этими силами на Западе. Там общество через литературу поучало правительство; здесь правительство должно было направлять и литературу, и общество».

Часто Екатерину II называли и называют свободолюбивейшей из всех монархов своего времени. Такой ее считали в Европе с подачи Вольтера и Дидро, такой ее считают и многие наши соотечественники, находящиеся в плену мифа о «золотом веке Екатерины». И такой она никогда и не была. Мы уже отмечали, что крепостное право во время правления «мудрой Северной Минервы» достигло, по словам Платонова, полного и наибольшего своего развития». Добавим и то, что «царица-философ», любившая порассуждать о правах человека с Дидро, Вольтером, Ж. Д’Аламбером, М. Гримом, распространила крепостное право на ранее свободный юг России. Более миллиона «не имеющих прав человеков» были розданы ею своим фаворитам и приближенным. Так, Разумовский (кстати, сам сын казака) получил в награду 100 тысяч крестьян, столько же крестьян было «подарено» потомку Меншикова, а у Потемкина к концу его жизни было 200 тысяч крестьян.

Крепостные с подачи Екатерины были лишены даже тех остатков «прав человека», которые у них были. Так, высочайшим повелением им было запрещено жаловаться представителям государства на противозаконные действия своих помещиков. Более того, царица разрешила помещикам отправлять крестьян за «предерзостные поступки прямо на каторгу».

О том, как сами крестьяне относились к этим реформам, можно узнать из написанного одним из крепостных «Плача холопов»:

Неудивительно, что в период с 1762 по 1772 год в России было до сорока крупных восстаний крестьян. А в 1773 году началась крестьянская война под руководством Емельяна Пугачева.

Но наиболее одиозный миф о Екатерине – это широко распространенное в народе поверье, что она умерла от полового акта с конем. Да, что-то не любят у нас Екатерину II. То приписывают ей продажу Аляски, то секс с лошадью, тогда как ни в том ни в другом императрица не замешана. То, что она была, мягко говоря, неравнодушна к противоположному полу, ни для кого не секрет. И чем старше становилась царица, тем больше ей нравились молодые мужчины[80]. Мужчины, но не лошади. Умерла же Екатерина II в возрасте 67 лет от инфаркта, а вовсе не от «общения» с жеребцом. Вот как описывает произошедшее доктор исторических наук М. Рахматуллин (журнал «Наука и жизнь»): «…вечером 11 сентября у Екатерины II случился первый небольшой апоплексический удар. 2 ноября Екатерина, как оказалось, последний раз побывала в большом свете. Два следующих дня она, как обычно, провела за деловыми бумагами. 5 ноября, встав по привычке рано, Екатерина пила свой крепкий утренний кофе, поговорила с П. Зубовым, пригласила секретарей и вышла в туалет, где обычно не задерживалась. На этот раз было что-то не так, и обеспокоенные слуги, открывшие дверь, увидели Екатерину лежащей на полу без сознания. Несмотря на все старания врачей, после 36-часовой агонии она умерла в 9 часов 45 минут 6 ноября 1796 года».