Я оглядываюсь на звук шагов за спиной. Это папа, взяв кружку, собирается сесть за стол. Но мама незаметно качает головой. Папин взгляд мечется между мной и мамой, а затем снова останавливается на мне:

– Ну ладно, я просто пришел за своим чаем.

В доказательство своих слов папа поднимает кружку, чай выплескивается на линолеумный пол. Мама выразительно поднимает брови, но, прежде чем она успевает схватиться за тряпку, папа вытирает лужу подошвой тапка.

– Боже мой, Джон!

Папа невозмутимо пожимает плечами:

– Ладно, тогда я пошел смотреть по телику игру в бильярд.

И с чувством явного облегчения он выкатывается из кухни, плотно закрыв за собой дверь.

Я поворачиваюсь к маме, которая сидит с недовольным видом.

– Наш папа вообще не меняется, да?

– Милая, он становится только хуже!

В разговоре возникает долгая пауза, но я понимаю, что больше не могу держать маму в неведении. Я набираюсь мужества и говорю:

– Знаешь, я никак не могу родить ребенка, и Эд ненавидит меня за это.

Вот уж не ожидала, что скажу такое! Я сама себе удивляюсь. Неужели я и вправду думаю, будто Эд винит меня в том, что у нас нет детей?

Однако мама все понимает как надо.

– Ох, милая моя, ну что за глупости! Разве он может тебя ненавидеть?! Как только такое могло взбрести тебе в голову?!

И тогда я выкладываю все как на духу: все то, в чем не смогла признаться в прошлый раз; все то, что держала в себе до тех пор, пока не поняла, что терпеть больше нет сил.

Я рассказываю маме, что поначалу не хотела детей, а Эд, наоборот, мечтал об идеальной семье; рассказываю о навязчивой идее родить, когда поняла, что у меня ничего не выходит; об ЭКО, о физической боли и мучительном ожидании результата, от которого зависело наше будущее. О том, как непереносимо было видеть счастливые семьи с детьми, о комплексе неполноценности, о зависти к тем, кто имел то, чего мне так страстно хотелось иметь; о крахе последних надежд, отчаянии и разочаровании, об упреках, обвинениях, угрюмом молчании и, конечно, о последней, самой серьезной ссоре.

Когда я все это выложила, то словно сняла груз с души. Мама смотрит на меня через стол. Мамина кружка пуста, в моей остывает недопитый чай. В мутной коричневой жидкости отражается свет кухонной лампы.

– Поверить не могу, что тебе пришлось в одиночку пройти через весь этот ужас, – тихо, почти шепотом говорит мама, и я невольно поднимаю голову. – Но, ради всего святого, почему ты держала это в себе?

– Не знаю.

Тогда мама встает, садится передо мной на корточки, обхватывает обеими руками, крепко прижимает к себе. И у меня внутри будто прорывается нарыв: я сотрясаюсь от рыданий, выпуская наружу всю боль утрат до и после сегодняшнего дня; я плачу и плачу, а слезы, похоже, никак не кончаются.

Но мало-помалу мне удается успокоиться, и только редкие всхлипы периодически сотрясают грудь. А когда я перестаю рыдать, мама по-прежнему рядом со мной, она стоит на коленях и ждет, когда я приду в себя. И я чувствую безмерную благодарность.

– Мама, спасибо тебе.

– Ох, солнышко! Именно для того я и здесь.

Мама садится на стул возле меня, склоняется надо мной, берет мои ладони в свои, точно желая взять на себя мои страдания.

Потом несколько минут мы сидим молча, слушаем, как тикают часы, и ждем, когда висящие в воздухе слова улягутся, заняв свое законное место.

– Ты не можешь себя винить. – Мама наконец нарушает тишину и, поймав мой удивленный взгляд, неуверенно улыбается. – Это несправедливо. С чего вдруг тебе взбрело в голову, что ты виновата?

– Просто у меня такое чувство, будто мы не справились. Я не справилась. Мы с Эдом… ну, ты сама понимаешь. Наш брак разваливается прямо на глазах, в чем наверняка есть моя вина. А чья же еще?

Мама на секунду задумывается.

– Зои, когда в семье случаются подобные вещи, они скорее разъединяют людей, нежели соединяют, и это естественно. В вашем случае именно так и произошло, что отнюдь не означает, будто вы не справились. – Мама делает паузу, явно сомневаясь, стоит ли продолжать, но пересиливает себя. – Видишь ли, Зои, в жизни не все так просто, как кажется, и постоянно возникают сложные ситуации. Но их можно преодолеть. Нам с твоим папой тоже не удавалось с первого раза, скажем так, тебя зачать. В наше время не имелось каких-то специальных способов лечения подобных вещей, и я не стану утверждать, что все это никак не отразилось на нашем браке. Мы постоянно ссорились, грызлись, короче говоря, все было плохо. Положа руку на сердце, я не уверена, чем бы все закончилось, если бы так продолжалось и дальше. Но потом я, слава богу, забеременела, родилась ты, и мы с твоим папой снова начали жить дружно. Ведь никто из нас не идеален, более того, никто не ждет, что после таких испытаний ты будешь счастливой и довольной, да и вообще, лучшей женой на свете. Поэтому ты должна перестать себя грызть. Ваша ситуация вполне типичная, и вы непременно с ней справитесь. Знаю, что справитесь. Вы любите друг друга, а это главное.

– Но почему ты не рассказала мне раньше?

Мама качает головой:

– Я не придавала этому особого значения, по крайней мере… до настоящего времени. Но хочу, чтобы ты поняла одно. Вы с Эдом просто обязаны помириться и бороться за ваш брак. Девочка моя, даже если у вас не получится завести ребенка – а я уверена, что это не так, – вы должны быть сильнее, чем в свое время были мы с твоим папой, вы должны помешать превратностям судьбы разрушить все, что с таким трудом создавалось. Это слишком важно для вас.

Да, мама совершенно права. Что вовсе не означает, будто у меня есть хоть малейшее представление, как жить дальше. И как, спрашивается, мне выбираться из этой ситуации? Последние несколько месяцев мы с Эдом практически не разговаривали, а если и разговаривали, то в основном спорили и грызлись между собой.

Больше всего на свете мне хочется вернуть те времена, когда мы любили друг друга безоговорочно и безоглядно. Но только я одна могу придумать, как это сделать. Значит, придется совершить невозможное.

Оставшуюся часть вечера я ощущаю себя самой настоящей обманщицей. Мама проявила бесконечную доброту, папа – несвойственную ему деликатность. А я впервые за все время была с ними по-настоящему откровенной, и мне ужасно неприятно, что приходится скрывать от них самое важное: что я во второй раз проживаю этот день нашего прошлого и сейчас – в настоящем – они, возможно, сидят у моей постели в больнице, ожидая, когда я выйду из комы. Если, конечно, в данный момент я нахожусь именно там.

Но представив, как невероятно будет звучать моя история, я понимаю, что не смогу никому ее рассказать.

Мам, ты не поверишь, но однажды я уже прожила этот день и теперь проживаю его снова. Впрочем, так же, как и некоторые другие дни моего прошлого. Ой, кстати, Эд скоро умрет, и, по-моему, я возвращаюсь в прошлое, чтобы попытаться его спасти.