Пусть это будет хоть королевская уборная, но, не сняв корсета, я отсюда не выйду даже по приказу его величества.

Я поспешно притворила дверь и, упершись лбом в гладкую деревянную поверхность, потянула руки за спину.

Если палачи еще не освоили такой метод пыток, то им стоило бы обратиться к дворцовым модницам, дабы узнать много новых способов доставить жертве неприятные ощущения. Что и говорить, я готова была выть и кричать, рассказать все, что знаю о тайнах королевского двора — благо этих тайн не знал только ленивый, — лишь бы кто-нибудь прекратил эти муки!

Пришлось распустить шнуровку платья. Пальцы наконец нащупали заветный шнур от корсета.

— Да тянись… тянись же!

Путы поддались. Мои ребра с облегчением и благодарностью разошлись в стороны. Несколько болезненных полных вдохов, и с глаз спала мутная пелена.

Фух! Даже жить стало легче! А главное, плевать на Лукрецию с ее закидонами и весь двор с его мнениями. Я могу свободно и легко дышать!

Так, теперь, когда жизнь наладилась, а Легарт с тетками с ног сбились, разыскивая меня, пора возвращаться в собственные покои, а там уж Людя все поправит. Надеюсь, никто не обратит внимания на то, что платье на мне несколько растянулось? Главное, не попасться никому постороннему на глаза по пути в отведенную нам часть замка. Вспомнить бы, где она находится.

Воодушевленная мыслями о лучшей жизни без корсетов, я направилась к выходу. Незамеченными и фатальными для меня стали края юбок, предательски подвернувшиеся под каблук, и незапертая на затвор дверь. Нога скользнула, я бестолково взмахнула руками и вывалилась прямо в коридор королевского дворца. Появление пары синяков и шишек было бы для меня наилучшим развитием событий, но, на беду, я с размаху уткнулась во что-то твердое и живое.

Мимолетное воспоминание, что где-то со мной это уже было…

Не успела я похолодеть от ужаса, как мое бедное тело схватили и затолкали обратно в темноту злополучной комнаты. Дверь снова захлопнулась, а меня буквально прижала к стене широкоплечая фигура, слишком тесно прильнув к моему растрепанному наряду. Платье от всех моих «па» и «фуэте», которыми вряд ли гордился бы Лоренцо, безобразным образом съехало в район талии, и только тонкая сорочка прикрывала наготу моего тела.

Хуже быть не может!

Стоило только остаться одной без сопровождения, как образ «падшая дочь падшей женщины» стал весьма актуален, и кто-то не побрезговал этим воспользоваться. Сама виновата.

Я подняла глаза, пытаясь в смутном свете, льющемся из окон, рассмотреть своего пленителя. Взгляд скользнул по бородатому подбородку, сжатым губам, смутно знакомому носу и столкнулся с расширившимися до предела глазами, полными возмущения и гнева.

Нет, хуже быть может всегда!

С высоты своего презрения на меня взирал сам канцлер королевства.

— Л-лорд Вардас? А как… а зачем… вы здесь?

— Нет, позвольте у вас спросить: что вы делаете в распущенном платье в пустующем покое дворца, леди Гинтаре? Вам бы все баловаться и влипать в неприятные истории! Мало мне того, что белоснежные шпили эльфийских башен высятся уже почти во всех людских землях, мало того, что знать готова порвать друг друга и короля, поддержав любого, кто даст больше серебра, да еще гибельные пророчества второго разлома… Так и вы со своими причудами на мою голову! Вы хоть представляете, какая опасность вам грозит?

«О какой опасности идет речь, если все самое неприятное со мной уже случилось?»

— А я вовсе и не прошу меня спасать! — Я попыталась вырваться и сбежать куда-нибудь подальше от еще одного допроса с нравоучениями, но сильная рука обхватила мою талию, а вторая рука, шершавая, будто каменная, закрыла мне рот.

Канцлер одним взглядом показал на дверь, и до моего слуха, наконец, долетели обрывки разговоров и раскатистый смех гостей, проходивших мимо. Веселье, видно, было в самом разгаре, чего не скажешь о нашем уединенном местечке.

— Вы что, хотите предстать перед обществом в таком виде? Переждем, а там — пришлю вам служанку…

— Лорд Вардас, право, не стоит, — промямлила я, пытаясь отстранить руку канцлера от своего рта. — Я могу переждать, пока шумиха не уляжется.

— Я понимаю, что вы расстроены, но не стоит, поддавшись чувствам, совершать безумные и нелепые поступки…

И это мне говорит правая рука короля, вельможа, практически в одном исподнем зажавший в углу девушку с сомнительным прошлым?

Канцлер тяжко вздыхал, так, будто приходилось объяснять глупенькой девчушке самые простые вещи. А кем я для него была, неуклюжая простушка с возом недостатков? Вряд ли он когда-нибудь увидит во мне кого-то другого. Этот человек, лорд Вардас, тот, от кого я с удовольствием сбежала бы, как от черного мора, притягивал меня, как коварный омут холодной горной реки.

Безумие какое-то! Зачем мне все это?!

Без картинных вздрагиваний и всхлипываний я заплакала. Нет, плакать я очень не любила, но сейчас не смогла сдержать поток печалей, соленой капелью полившийся из глаз.

Определенно сегодняшний день не удался. Но то, что произошло сейчас, стало вершиной всех моих достижений.

Похоже, слезы докатились до руки канцлера, потому что он вздрогнул и поспешно отдернул ее от моего лица, чуть коснувшись обнаженного плеча.

— Леди Гин… послушайте, Гинтаре. — Голос его как будто потеплел. — Мне очень жаль, что все так вышло. Вздорная Лукреция со своей пьеской перешла все границы, особенно в отношении вас!

— Меня? — Я шмыгнула носом и посмотрела на Вардаса. — По-моему, она унизила всех. Вас, короля… То, что она пыталась очернить меня — пустяк, жертвой ее ядовитой желчи стала моя мама.

Я опять шмыгнула носом, после чего в руки мне сунули кружевной лоскут, которым я тут же воспользовалась.

— Моя мама была не такая, лорд Вардас! — Я еще раз всхлипнула, затем вытерла нос и глаза. — Она была кротким и чутким человеком, что бы о ней ни думали.

— Я знаю, — канцлер ответил ласково, даже по голосу показалось, что он улыбнулся. — Эти сказки мы начали собирать вместе, еще в Вардаритасе. Потом все закончилось. Ваш подарок поистине бесценен, Гинтаре, вы бе…

За дверью послышалась возня.

В ту же секунду Вардас сгреб меня в охапку, оттащил подальше от двери, затолкал в какой-то пыльный шкаф и протиснулся следом за мной. Как только дверцы за нами закрылись, в комнату ворвались двое.

— Как ты могла?! — воскликнул мужчина, оказавшийся не кем иным, как королем Ивелесских островов. — Ты — женщина, унизившая меня на весь белый свет, сегодня окончательно растоптала мои чувства к тебе! Попрала мое доверие…

— Да уймись ты наконец! — оборвала его тираду Хельгарда.

Убежищем нашим оказался то ли сервант без полок, то ли старый пустой гардероб, в котором, к счастью, не хранилась поеденная молью одежда и даже сквозь щели в дверцах открывался сносный вид на дагендолльскую принцессу и ивелесского короля, бурно выясняющих отношения.