– И ты еще смеешь впутывать меня в это дело?

– Да, прошу тебя, помоги нам. Кроме тебя, эту роль сыграть некому.

– В самом деле?

Ярость Таша уступила место гордости, и она подошла к мужу.

– Айрис слишком импульсивна, Джина чересчур озабочена судьбой Кэндзи, Эфросинья… тут все ясно и без слов.

– И в чем же будет состоять моя миссия?

Виктор с удовольствием констатировал, что жена прибегла к будущему времени.

– Проще простого. Ты задействуешь весь свой шарм, чтобы как можно дольше задержать некоего человека, пока Даглан будет шарить в его гостиничном номере. С этим господином ты встречалась в Большом дворце в прошлый четверг.

– Иными словами, я буду приманкой?

– Да, любовь моя. Приманкой, обладающей неотразимым шармом. По крайней мере я на это очень надеюсь.

Когда Таша сошла у «Палас-отеля» с фиакра, пойманного с большим трудом по причине забастовки кучеров, страх в ее душе боролся с экзальтацией.

Она сделала глубокий вдох и заставила себя беззаботно пройтись вдоль столиков, стоявших под навесом у большой стеклянной витрины. И тут увидела его. На вид примерно сорок лет, румяное лицо, седина на висках, элегантный костюм, белая соломенная шляпа с черной лентой.

«Импровизируй!» – отдала она себе мысленный приказ.

Женщина вперила в него столь настойчивый взгляд, что он тут же обернулся и с оценивающим видом окинул красавицу, проявившую к нему такой интерес. Неправильно истолковав ее намерения, он приветливо махнул рукой, но тут же застыл как вкопанный: это же жена книготорговца!

– Мадам Легри? Какая неожиданность!

Таша преодолела несколько ступенек, отделявших ее от террасы, и подошла к нему.

– То-то мне показалось, что я вас где-то видела, господин…

– Туретт, Робер Туретт, – ответил тот, приподнимая шляпу. – На Выставке десятилетия я восхищался выполненной вами обнаженной мужской натурой. Позволительно ли мне будет что-нибудь для вас заказать?

Таша застыла в нерешительности, теребя в руках зонтик от солнца.

– Как-то неудобно…

– Полно вам, какие могут быть церемонии между собратьями по цеху! Я ведь тоже художник.

Туретт галантно встал и пододвинул женщине стул, на который она скромно присела.

– Какое совпадение! В этом городе, где полным-полно людей! – заметила Таша, чувствуя себя не в своей тарелке от той бесцеремонности, с которой он ее рассматривал.

– Такого понятия, как случай, попросту не существует. В тот вечер, когда мы с вами встретились на Выставке, Морис Ломье, этот торговец произведениями искусства, пригласил меня на ужин. Я сидел в самом конце стола и не сводил с вас глаз. И вот вижу вас снова.

– Если мне не изменяет память, вы были всецело поглощены разговором.

– Совершенно верно.

– Я договорилась встретиться с подругой, но пришла немного раньше.

– Мадам Легри, я буду несказанно рад, если ваша подруга немного опоздает!

Таша показалось, что она уловила в его словах легкий оттенок иронии. Неужели он что-то заподозрил? Коллеги никогда не называли ее по фамилии мужа, ведь под ее произведениями стояла подпись «Херсон». Может, ему ее так представил Виктор? Взгляд женщины упал на большие пневматические часы.

«Его нужно задержать еще на полчаса», – подумала Таша и хохотнула.

– Моя подруга ветрена до безрассудства, и пунктуальность отнюдь не входит в число ее достоинств.

– Тем лучше, это позволит нам с вами познакомиться поближе. Что будете пить?

– Лимонад с мятой.

Пока официант нес заказ, Туретт занимал ее рассуждениями о своем ремесле художника-анималиста.

– Передайте супругу мою благодарность, в «Серкль де ла Либрери» мне действительно подсказали, кому я мог бы продать свои этюды. За ваше здоровье, мадам.

Каждый из них сделал по глотку. Он по-прежнему не сводил с нее бесцеремонного взгляда, она всматривалась в толпу прохожих на тротуаре.

– Вам нравится искусство Востока? – ни с того ни с сего спросил Туретт.

Таша, выбитая этим вопросом из колеи, залилась румянцем и поспешила поднести к губам стакан.

– Восток большой, дорогой месье, – пробормотала она, – так что вашему вопросу недостает определенности.

– Взять, к примеру, Японию. В плане изобразительного искусства это настоящая сокровищница талантов. Я всегда хотел освоить каллиграфию. Как глупо – мне дали имя и адрес одного специалиста в этой области, проживающего здесь, в Париже, но он, к сожалению, переехал.

– Здесь я вам ничем помочь не могу, – ответила Таша с улыбкой, выражавшей сожаление, не лишенное доли любопытства, – зайдите к Самюэлю Бингу, он признанный знаток и порекомендует, к кому обратиться.

– Непременно воспользуюсь вашим советом. Может, он знаком с господином Ихиро Ватанабе, тем самым мастером, о котором мне говорили, – добавил Туретт, не сводя с женщины взгляда.

Таша напустила на себя безразличный вид, хотя в душе ее царило смятение. Теперь она понимала, что он сознательно позволил ей подойти и заговорить с ним, и знал, что ей это хорошо известно.

Из отеля с саквояжем в руке вышел Фредерик Даглан. Таша резко отодвинула стул, вскочила и замахала зонтиком.

– Вон она! Моя подруга! Вот дурочка, решила уйти! Соланж, подожди! Сожалею, сударь, благодарю вас и до скорого!

Не успел Туретт ничего предпринять, как женщина выскочила на тротуар, ринулась вперед, расталкивая толпу локтями, и схватила под руку какую-то даму в бирюзовом платье и большой, украшенной цветами шляпке. Робер Туретт насмешливо наблюдал за ее ухищрениями. Бирюзовая дама резко остановилась, вырвала руку, оттолкнула нахалку и побежала прочь со всей быстротой, которую позволяла узкая юбка. Таша направилась за ней к станции метро и растворилась в плотном потоке зевак. Робер Туретт бросил на стол несколько монет и поспешно ушел. Он не видел, как женщина села в стоявший у станции фиакр и как из него выпрыгнул Виктор. Таша лишь успела шепнуть мужу на ушко:

– Будь осторожен, он знает Ихиро Ватанабе.

Робер Туретт сбежал по лестнице, даже не подозревая, что из охотника он превратился в дичь.

Не спуская глаз с черной ленты на белой соломенной шляпе Туретта, Виктор прошел на станцию метро «Елисейские Поля». Небольшое, увенчанное куполом крыши здание, прозванное в народе «Дворцами», было заполнено любителями острых ощущений. Легри скатился по лестнице, ведущей к подземному вокзалу. Выложенный белыми плитами вестибюль искрился светом. Вдоль стен островком отдохновения стояли очаровательные садовые скамейки, высоко ценимые дамами и их чадами, которые блаженно наслаждались здешней прохладой. Во всем Париже это было единственное место, где царила комфортная температура. Виктор встал в очередь в кассу по продаже билетов и стал взвешивать свои шансы не упустить жертву, поскольку светлых соломенных шляп в потоке пассажиров было великое множество.