Имейл от Моссберга был сродни разорвавшейся бомбе:

Исходя из денег на проживание, щедро выделенных Министерством образования, и гонораров, которыми удалось разжиться за почти два месяца несанкционированной юридической практики, за вычетом расходов на настольный компьютер с принтером, новую одежду, подержанную мебель и еду, бухгалтерский баланс фирмы «Апшо, Паркер и Лейн» составлял почти пятьдесят две тысячи наличными. Партнеры решили, что могут позволить себе билет на самолет в Чарлстон и обратно.

Марк купил его в национальном аэропорту имени Рейгана и вылетел в Чарлстон с промежуточной посадкой в Атланте. В чарлстонском аэропорту он взял такси и доехал до бывшего складского здания в центре города, которое мистер Моссберг и его компания переоборудовали в роскошный офис с видом на гавань. Вестибюль представлял собой музей героической славы юристов компании, одержавших множество побед в суде. Стены были увешаны газетными вырезками в рамках, повествующими о выигранных делах и совершенных крупных сделках. В одном углу был выставлен паровой обогреватель, который в свое время взорвался и убил несколько человек. У окна на подставке экспонировалось охотничье ружье рядом с рентгеновским снимком чьего-то простреленного черепа. Имелись здесь цепная пила и газонокосилка. Проведя десять минут среди этих останков кровавых боен, Марк уверился, что ни один предмет на свете не безопасен.

Так же, как рабочее пространство фирмы Корбетта, контора Моссберга излучала ауру легко заработанных миллионов и феноменального успеха. Как некоторым адвокатам удается напасть на такую золотую жилу? И где, в какой точке адвокатская карьера Марка накренилась влево и сошла с рельсов?

Один из многочисленных параюристов[42] вышел к Марку и проводил его по лестнице в огромный кабинет, где у высокого окна стоял и, глядя на гавань, разговаривал по телефону Эдвин Моссберг. Он хмуро посмотрел на Марка и кивком указал на глубокий кожаный диван. Площадью кабинет превосходил весь четвертый этаж здания, в котором скрывались в настоящее время Марк и Тодд.

Наконец Моссберг сунул телефон в карман, протянул руку и без улыбки произнес:

– Рад познакомиться. Где медицинские документы?

У Марка ничего с собой не было, даже портфеля.

– Я их не привез, – сказал он. – Нам нужно поговорить.

– Вы пропустили срок давности, так?

– Да.

Моссберг сел по другую сторону кофейного столика, свирепо посмотрел на него и сообщил:

– Я догадался. Что сказал ваш эксперт?

– Сказал, что мы держим их за яйца. Грубая халатность. Он тоже не обратил внимания на дату. Корбетт заявил, что он шарлатан, что срок давности истекал через шесть дней, за два дня до моего обращения в офис Корбетта.

– Джеффри Корбетта?

– Да. Вы его знаете?

– О да. Он прекрасный судебный адвокат. Значит, вы просто оставили на столе два миллиона долларов?

– Полагаю, да.

– Каков размер вашей страховки профессиональной ответственности?

– У меня нет страховки.

– Вы практикуете, не имея страховки от ошибок и упущений?

– Да, это так. Я также практикую без адвокатской лицензии.

Моссберг сделал глубокий вдох и шумно выдохнул с каким-то скрежещущим почти рыком. Потом хлопнул себя ладонями по коленям и произнес:

– Ну, выкладывайте вашу историю.

Марку понадобилось всего десять минут. Трое хороших друзей из плохой юридической школы. Тяжелые долги, слабый рынок труда, Горди и мост; страх перед адвокатским экзаменом; безумие требований возврата ссуды; сумасшедшая идея подработать в уголовных судах; романтическая связь с хорошенькой помощницей прокурора, которая помогла Бенсону, который, в свою очередь, навел их на Рамона.

– И вы надеялись, что вас не застукают? – поинтересовался Моссберг.

– Нас и не застукали. Об этом знаете только вы, но что вам до нас? У вас и без того полно дел. А денег у вас больше, чем вы можете истратить. От округа Колумбия вы находитесь далеко, и наши гонорары брались не из вашего кармана.

– Если не считать дела о грубой врачебной халатности.

– Это правда. Мы его прошяпили. Но не забывайте, что мой клиент и ваша клиентка продержали его почти до самого конца.

– Что вы скажете своему клиенту?

– Что оснований для иска нет. Может, он отступится, а может, доставит нам кучу неприятностей. Поживем – увидим. Похоже, у вас та же проблема.

– Не совсем. У меня с Эйшей нет официально подписанного договора. В делах о врачебной халатности, дорогой мой, никогда нельзя подписывать договор о представительстве, пока не изучишь медицинские документы. Добавьте это к списку того, чему вы так и не научились.

– Спасибо. А что вы ей скажете?

– Не знаю. Я еще об этом не думал. Она не самая уравновешенная персона в этом городе.

– Вы можете сказать ей правду и подать на меня в суд от ее имени, но что это даст? У меня ни цента, и я при любом приговоре банкрот. Честно признаться, вы даже не найдете меня в округе Колумбия, если захотите. Другие тоже ищут.

– Марк Апшо – ваше настоящее имя?

– Нет.

– А Паркер и Лейн?

– Тоже фиктивные.

– Неудивительно. Мы не смогли найти ваших следов в адвокатском справочнике округа Колумбия. Вы почти не оставляете следов.

– Вы звонили кому-нибудь в округе?

– Не думаю. Один из моих помощников немного копнул.

– Был бы вам очень признателен, если бы вы остановили раскопки. Я сказал вам правду.

– Итак, позвольте мне подвести итог. Вы бросили юридическую школу, взяли другую фамилию, практикуете без лицензии, что является преступлением, получаете гонорары наличными, не декларируя их, полагаю, что тоже является преступлением, а теперь загубили выигрышное дело о врачебной халатности, что будет стоить вашему клиенту и моей клиентке бо́льших денег, чем они когда-либо видели. Это не считая объявления себя неплатежеспособным по студенческой ссуде. Я ничего не упустил?

– Ну, может, несколько мелочей.