litbaza книги онлайнРоманыКлассная дама - Даниэль Брэйн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 ... 71
Перейти на страницу:
Ветлицкий умеют пускать пыль в глаза. Дурочки как Розен на это ведутся, — безапелляционно выдала Софья, я ухмыльнулась. Прислуга, расставляющая тарелки с мясным жарким — что творится в академии? — чуть не выронила все из рук, я махнула ей и пошла восвояси.

Еще одно безотлагательное дело, еще одна зацепка, возможно, пустышка, как Розен, да и Калинина, что таить. Но отработать версию, пусть она окажется неверна, необходимая оперативная задача.

Заглавная «М» и строчная «р», у которой палочка имела наклон больше, чем прочие буквы. Я была убеждена, что письмо Лопуховой — подделка, я была солидарна с Ветлицким: заговор — бабий, и лично я сгорела бы со стыда, обвини меня еще кто-нибудь в соучастии. Я не дочитала письмо до конца, но меня бы не удивило, что финал у него такой: «Убьем наследника, тогда заживем!». Ничего странного, что Ветлицкий посчитал мою роль в академии завершенной, а если он на «гнезде заговорщиков» еще и настаивал, немудрено, что кто-то из вышестоящих чинов навтыкал ему палки в колеса, едва увидел, как выглядит «след». Злоупотребление спиртным как следствие эпического провала на работе, но не как оправдание, боже, нет.

В учительской я достала журнал своего класса и устроилась за столом. Сравнивай не хочу, одна проблема, у моих малышек не все предметы, но вдруг повезет? Делая скучающий вид, я пролистывала классный журнал, не упуская ни малейшей детали. Проклятая каллиграфия — у всех поголовно одинаковый, без примет почерк. Так в моем мире писали младшие школьники, которым снижали оценку за палочку неверной длины. Здесь, как я смогла убедиться, я тоже могла копать бесконечно, но это не мадам Хрум и не старичок-математик, у них почерк без наклона и менее вычурный, потому что одна родилась за рубежом, другой там учился. Пришла Окольная, швырнула журнал на стол, собралась уже выйти, потом повернулась.

— Софья Ильинична. Та книга, она у вас?

Никогда нельзя быть ко всему готовой, но я похвалила себя — я не торопясь подняла голову, озадаченно сдвинула брови.

— Книга? Юлия Афанасьевна, я вас не понима…

— Верните, — перебила она, понизив голос до шепота. — Я знаю, она у вас. Все… забыто, допустим. Ничего не было. Но книга, она мне нужна.

Да зачем она тебе, расскажи-ка, хихикнула Софья. Ей весело, а вот мне не смешно. Это не Штаубе рылась в моем белье, и ведь как аккуратно, стерва, профессионально Окольная провела у меня…

Обыск.

Какая, к чертовой бабушке, немощная Яга, это полная сил Окольная. Снова накладка, снова я поспешила с выводами, но пускай, не критично то, что можно исправить. Козочка, вопросы потом.

— Если вы так уверены, что у меня что-то есть, так возьмите, — я безразлично пожала плечами. — Я помню книгу, которой вы били воспитанницу. Я положила ее, кажется, на подоконник, ее, может быть, кто-то взял, на ней, вероятно, осталась кровь. Вы так боитесь за свое место, Юлия Афанасьевна? Не тревожьтесь, не думаю, что эта мелочь, которая к тому же до сих пор в тайне, на что-то повлияет…

Окольная выскочила, хлопнув дверью.

— …Всерьез. — Я откинулась на стуле, по-купечески сложила руки на груди, надула губы. — Логово змей. Тупых змей, козочка, вот что досадно. Трудно понять логику непрофессионала, а хитрый профессионал не поехал бы в приют… Ветлицкий набирает в филеры конченых бездарей.

— Какой приют? — перепуганно взвизгнула Софья, видимо, посчитав, что у меня в конце концов поехала крыша, и про Ветлицкого будто и не услышала. — Какой приют?..

Я встала, засунула журнал в шкаф и вышла. Софья имела право все знать, но история кинематографа длинная, затянется, а мне лень, и я пообещала — после, когда-нибудь, сейчас — Алмазова. Час прогулки, самое время.

Мои подопечные уже собрались, ждали только меня, и я повела их на площадку. Там уже играли в снежки младшие девочки и царствовала Яга, я, вспомнив, как Алмазова на нее смотрела, насторожилась, но к сожалению или к счастью, малышку больше Яга не пугала. Я жестом подозвала Алмазову.

— Скажи мне, ты ее боишься? — я незаметно кивнула на Ягу.

— Нет, мадемуазель, — изумилась Алмазова. — Я ее не боюсь.

Верю, верю, но что тогда, не могло же мне померещиться? Я терялась в догадках, и паршиво, что совершенные ошибки мешали мне строить версии. Я словно спортсмен никак не могла решиться повторить элемент, приведший к тяжелой травме.

— Ты ходила в храм. Спускалась в красный коридор.

— Да, мадемуазель. Я знаю, что так нельзя, но отец Павел меня не ругал. Он считает, что храм для каждого.

— Что ты там делала? — Лучше не улыбаться, и от волнения у меня капля пота побежала по спине. — Тебя застала старшая ученица, отец Павел мне рассказал.

— Я смотрела, — взгляд у Алмазовой был чистый, открытый. — Там красиво. Я знаю, что это нехорошо, я больше не буду, мадемуазель.

На чем ее подловить? Я отпустила ее. Надо думать, надо держать в голове, что малышка может не лгать, ей интересно, она привыкла к храму, ей одиноко. Алмазова как ни в чем не бывало влилась в кружок играющих девочек, а Яга статуей замерла под деревом, не сводя с воспитанниц немигающих глаз.

На следующий день явились двое из министерства просвещения — Толстый и Тонкий, как я назвала их про себя, в немалом чине коллежских советников и неожиданно очень грамотные. Толстый — улыбчивый, Тонкий — наоборот, они были везде и всюду и знали, казалось, об академии больше, чем мы.

Интереса ни к чему, кроме учебного процесса, они не проявляли, все закончилось теплыми одеялами и нормальным отоплением, а жаль, у меня были на воспитание и развитие свои планы. Толстый на мое предложение по поводу игровой площадки разулыбался и заметил, что, к величайшему сожалению, он на сие не уполномочен, а Тонкий сбежал. Я не сдалась и вечером чертила и рисовала то, что хотела бы видеть для активного досуга девочек. Художник что из меня, что из Софьи был аховый, но я надеялась на снисходительность.

На меня не показывали пальцем, не косились, не шептались за спиной — ничего из того, что я однажды уже пережила. Я водила девочек в храм и на прогулки, занималась с ними, следила, чтобы все выглядели комильфо, присутствовала на уроках, заполняла министерские брошюры, слушала, что говорят преподаватели и классные дамы в учительской и считала дни. Девять, восемь, семь, шесть, пять.

Дни текли, и ничего не менялось. Про меня не вспоминала Мориц, Миловидова на уроках делала вид, что меня не существует. Я перестала есть в своей

1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 ... 71
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?