Асада и архитектурный критик Нобору Кавадзоэ пригласили в свою группу Кикутакэ, Кисё Курокаву и Арату Исодзаки – бывших студентов Тангэ, ныне работавших в его компании. Помимо этого, в группу вошли промышленный дизайнер Кендзи Экуан, графический дизайнер Киёси Авадзу, архитекторы Масато Отака и Фумихико Маки, а также ряд других специалистов. Маки, окончив Токийский университет, получил ученые степени в Соединенных Штатах, где он учился в академии Крэнбрук и в Гарварде, а также преподавал в Университете Вашингтона в Сент-Луисе. В Японию он вернулся в 1960 году. Группа, которая, по выражению Рема Колхаса, представляла собой «настоящий калейдоскоп японского психе», была очень разнообразна по талантам, подготовке и темпераменту10. Все участники были молоды – Курокаве было всего 26 лет – и уверены в себе. Молодые люди в узких костюмах с галстуками, с сигаретами в зубах, собирались в токийском общежитии у Асады или в кофейне и обсуждали марксистские теории, научные параллели и собственные идеи. Как и Кикутакэ, Курокава уже в 1959 году работал над радикальными урбанистическими альтернативами. Он нарисовал Город стен – изогнутую по синусоиде стену, змеящуюся среди окружающего ландшафта. С одной стороны стены располагались жилые пространства, с другой – рабочие, что сокращало время на дорогу до работы и обратно домой. После разрушительного тайфуна, причинившего серьезный ущерб району залива Исэ, Курокава разработал проект Сельскохозяйственного города: городские улицы располагались над сельскохозяйственными полями на пилонах, из которых вырастали изящные «дома-грибы». Так земля освобождалась для ведения сельского хозяйства, а деревня и город объединялись в единое целое без каких-либо жертв с обеих сторон.

На этих встречах начал формироваться ряд принципов: город может вторгаться на новые территории, в том числе в море, в небо и на искусственную землю; должно идти постоянное обновление, позволяющее строениям адаптироваться к модернизации и изменениям (или катастрофам) природы; необходима «групповая форма», то есть включение спонтанного строительства и сноса, инициируемого обществом вне контроля дизайнеров. Не один Курокава был склонен к определенному мистицизму: «Архитектура, которая неотделима от земли, отделяет себя от нее, расширяясь и устремляясь к вселенной»11. Многие проекты вдохновлялись внешним видом бактерий с их бесконечно повторяющимися и расширяющимися клеточными структурами. Архитекторы использовали язык биологии для описания городских функций и структур, которые должны изменяться со временем – то есть проходить «метаморфоз». Так появился японский термин shinchintaisha, обозначающий замену старого новым. Он вполне согласовывался с синтоистской доктриной смерти и обновления через виталистическую жизненную силу и с традицией непостоянства, характерной для старинных японских построек. Самым знаменитым примером такого непостоянства мог служить храм Исэ, который с 690 года н. э. перестраивался каждые 20 лет. Тангэ и Кавадзоэ были свидетелями реконструкции 1953 года и в 1961 году опубликовали книгу «Исэ: Прототип японской архитектуры». В ней они воспевали простоту храма, модулярность и использование готовых конструкций. Точно так же периодически заменялись капсулы Города башен Кикутакэ и функционировали приливы в его Морском городе. Курокава очень точно уловил тенденции нового японского мышления, выходящего за рамки жестких категорий архитектурного конгресса. Японские архитекторы стремились «понять сдвиг от века механического к эпохе биодинамической»12. Это был ключевой момент – от восприятия промышленного города и его проблем, характерных для XIX века, к сложному, изменчивому городу ХХ века, всегда непостоянному и всегда приспосабливающемуся. Японский термин shinchintaisha переводится как «метаболизм».

Всемирная конференция по дизайну проходила в Токио с 11 по 16 мая 1960 года. На ней присутствовали 227 архитекторов, художников-дизайнеров и дизайнеров. 84 участника приехали из разных стран мира. На конференции присутствовали архитекторы из Англии (супруги Смитсоны), Нидерландов (Якоб Бакема), Франции (Жан Пруве), Индии (Балкришне Доши), Америки (Ральф Эрскин, Луис Кан, Пол Рудольф, Рафаэль Сориано и Минору Ямасаки)13. Группа Тангэ подготовила к форуму книгу – своеобразный иллюстрированный манифест «Метаболизм 1960: Предложения по новому урбанизму». Каждый член группы написал свою статью, кроме этого, в книге было четыре очерка. Самой большой статьей, которая занимала 35 из 87 страниц, была статья Кикутакэ «Океанский город». Она объединяла в себе проекты Города башен и Морского города – вместе они образовывали Океанский город. Курокава написал о Городе пространств, который объединял Город стен и Сельскохозяйственный город с домами-грибами. Отака и Маки совместно написали статью «К групповым формам», в которой отвергали модернистское стремление к «тотальной архитектуре» и предлагали заменить его кластерными структурами, в рамках которых люди могли создавать собственные жилища без иерархии и руководства. По мнению архитекторов, такой подход способствовал бы «интуитивному визуальному выражению энергии и пота миллионов людей, живущих в наших городах, дыхания и поэзии жизни». Критик и бывший редактор Нобору Кавадзоэ написал статью «Материал и человек» – мистическую хвалебную песнь о том, как восстановление после атомной катастрофы приведет к новой эре, основывающейся на «единстве человека и природы, эволюции человеческого общества и переходу его в мирное состояние единства, подобно единому живому организму… Наша конструктивная эпоха… станет эпохой высокого метаболизма. Порядок рождается из хаоса, и хаос – из порядка. Вымирание аналогично творению… Мы надеемся создать нечто такое, что даже в разрушительной своей силе приведет к новому творению. И это нечто следует искать в форме городов, которые мы собираемся построить, – городов, постоянно переживающих процесс метаболизма».

В Японии конференцию воспринимали как истинный триумф. Архитектура расправила крылья, как юная бабочка. 60-е годы обещали новый рассвет – на форуме высказывались грандиозные, невероятные идеи, и предлагали их уверенные в себе архитекторы. Для пропаганды этого явления возникла целая система архитектурных журналов. Тангэ выступил на национальном телевидении 1 января 1961 года с рассказом о своем плане перестройки Токио. Основой этого плана стал его бостонский проект 1960 года, но осуществление было отложено из-за конференции. Он показал тщательно проработанный большой макет, изображающий новый город, вторгшийся в залив, опирающийся на сваи, с обширной сетью двойных трехполосных хайвеев. Он предусмотрел даже метро, проложенное под водой и соединяющее префектуру Токио с соседними Сибой и Канагавой. 5 миллионов человек могли бы жить на море, а еще 2,5 миллиона работали бы на территории центральной оси, где расположились административные здания, отели, места отдыха, офисы и транспортные станции. Макет напоминал дерево – стволом служила прямая скоростная трасса, ветвями – более нерегулярные ответвления, а листьями – кластеры зданий, живописно разбросанные между ними.

После выступления Тангэ другие члены группы начали соревноваться за внимание прессы, предлагая впечатляющие проекты застройки района Токийского залива. Такие проекты предложили Кикутакэ и Курокава. Курокава объединился со знаменитым писателем-националистом Юкио Мисимой. Оба сурово обличали западный декаданс с британскими костюмами и сигаретами и призывали к возрождению японской мужественности с кимоно и самурайскими мечами. Ни одна из их грандиозных фантазий так и не была осуществлена, но ряд заказов они получили – некоторые им обеспечил коллега, работавший в правительстве. Проекты были довольно скромными, вписанными в существующие урбанистические районы. Тангэ построил загородный клуб Тоцука (1960–1961), культурный центр Ничинан (1960–1962) и комплекс токийского олимпийского стадиона (1961–1964). Радикальный визионер Кикутакэ построил поразительно практичное административное здание святилища Идзумо и здание казначейства (1963), а также отель «Токоэн» на летнем курорте Тоттори (1964).