Джерде и его коллеги доказали, что торговая архитектура может оживить уже существующие города с той же легкостью, с какой лишила их жизни, направив население в пригороды. Теоретики градостроения признали, что «эффективность шопинга в генерации постоянной деятельности делает его незаменимым средством, с помощью которого обеспечивается движение и жизнь города. Шопинг не только становится основным строительным блоком города, но еще и одним из лучших средств обеспечения городской сопряженности, доступности и единства»74. Молл вовсе не обязан быть просто торговым центром.

В 2000 году Джон Джерде объявил, что его реализованные проекты в течение года посещает более миллиарда человек75. Влияние этих проектов продолжает усиливаться – словно волны от брошенного камня расходятся по воде. В 2002 году Джерде и его жена продали свою долю в компании другим партнерам. Фирма продолжает работать. Общее количество построенных под ее брендом проектов превышает 100 во всем мире. Через три года партнеры Джерде разделились. Так появилась голливудская фирма 5 + Design, на счету которой немало потрясающих мегапроектов: интегрированные частные мини-города, торговые центры и даже новое поколение круизных кораблей. Вместе со множеством других архитекторов и предпринимателей, в особенности в Китае и других странах развивающегося мира, они занимаются разработкой и осуществлением проектов, которые будут обслуживать миллионы, а возможно, даже десятки миллионов людей.

Но достаточно ли этого? Мы можем лишь надеяться на то, что эволюция торгового дизайна сохранит направление к инклюзии и интеграции. Как бы то ни было, пока подобные проекты приносят прибыль, они продолжат оказывать серьезнейшее влияние на нашу среду обитания – как это было на протяжении веков. Время покажет. В очерке, посвященном фирме Джерде, лос-анджелесский архитектор и критик Крейг Ходжеттс задается вопросом, не сможет ли «искусственный космос Джерде со временем приобрести достоинство поистине космополитического стиля… со всеми шрамами и паутиной возраста»76. Но возраст и знакомые черты – это не то, что делает место поистине урбанистическим. Важна взаимосвязь проекта с живой тканью окружающего его города. И тогда перед нами встает вопрос, станут ли проекты Джерде, как это произошло с некоторыми формами торговой архитектуры ранее, местами не только частными, но и общественными – местами, неразрывно связанными с урбанистической жизненной энергией?

В 1960 году Бакминстер Фуллер и Седзи Садао предложили проект «Купола над Манхэттеном». Трехкилометровый прозрачный геодезический купол должен был накрыть Мидтаун от Ист-Ривер до Гудзона и от 21-й улицы до 64-й улицы. Такой купол устранил бы любую непогоду, а благодаря поддержанию постоянной температуры избавил бы город от расходов на отопление и охлаждение отдельных зданий. Кроме того, он должен был снизить загрязненность воздуха, хотя непонятно, каким образом. Инженер-самоучка, изобретатель «Баки» Фуллер уже приобрел определенную известность благодаря своим футуристического вида геодезическим куполам, созданным из металлических полос, образующих треугольники, соединенные вершинами в форме икосаэдров. Купола, покрытые легкой пленкой, охватывали максимальный объем поверхности любой структуры, были легкими, прочными. Их легко было собирать и разбирать. Хотя геодезический купол был изобретен в Германии в 20-е годы, Фуллер провел свои расчеты в конце 40-х и запатентовал изобретение в Соединенных Штатах в 1954 году. В том же году он начал сотрудничать с молодым японским архитектором Садао, учившимся в Корнеллском университете. Впоследствии тысячи подобных куполов были построены во всем мире. Многие использовались в американской морской пехоте – военным нужны были полевые укрытия для солдат, которые можно было бы перевозить на вертолетах.

Партнеры точно не знали, какие материалы использовать для колоссального купола, способного накрыть весь Нью-Йорк. И все же они были твердо уверены, что затраты на осуществление проекта с лихвой компенсируются последующей экономией. Фуллер писал: «Затраты на уборку снега в Нью-Йорке таковы, что наш купол окупится за десять лет».

Это была поразительная идея – но не только потому, что авторы предполагали, что их непроверенная технология сможет спасти Нью-Йорк. 1960 год стал апогеем технологического оптимизма. Материальное благосостояние росло, а вместе с ним росла и уверенность в способности человека управлять окружающей средой. В 1957 году был запущен первый спутник. В 1961 году президент Джон Кеннеди объявил о планах американской миссии на Луну. Вскоре должен был появиться сверхзвуковой пассажирский самолет. Британские и французские самолетостроители работали над проектом «Конкорд». От всего этого большой купол отличало то, что он не требовал места в существующем городе: не нужно было расчищать трущобы и заменять их более эффективными башнями и магистралями, не нужно было ни перед кем защищать этот проект – противники и сторонники строительства трассы LOMEX продолжали ломать копья на улицах и в залах заседаний. Такой купол должен был изменить саму физическую среду города – избавить его от плохой погоды зимой и летом, которая давно стала притчей во языцех. При этом решить проблему предлагалось технически продвинутым инженерным решением, достойным космической эпохи. Предложение было оформлено в виде картины, изображающей Манхэттен, над которым красовалась сверкающая прозрачная полусфера. Образ вселял оптимизм и веру в технологический утопизм новой эпохи. Он направлял взгляд от тротуаров в небо. И таким же было другое предложение, сделанное Фуллером и Садао в том же году: «Проект летучих облачных структур (“Облако-9”)». На этот раз они предложили запускать легкие геодезические сферы с тысячами пассажиров парить среди облаков1. В качестве энергии предлагалось использовать солнечное тепло. Но «Купол над Манхэттеном» выдавал и определенный страх – перед угрозами сверху. И тому было свое объяснение: нация испытывала серьезные опасения из-за космической гонки с Советским Союзом. Холодная война вызывала страх перед ядерным холокостом, а Нью-Йорк в эти напряженные годы считался на территории Америки целью номер один. Если городская модернизация была делом архитекторов и инженеров, размышляющих над новыми физическими формами городов, то предложение Фуллера и Садао было совершенно другим. Оно отражала слепую веру в способность технологии решить сложные социальные проблемы. Огромный купол обладал и конкретностью сложной геометрии, и структурных вычислений, и невесомой неопределенностью. Был ли он реальной структурой или метафорой? Скорее всего, и тем и другим.

Сотрудничество Фуллера с Садао стало второй в его жизни работой с японским мастером. В 1929 году он жил в Гринвич-Виллидж и познакомился там со скульптором Исаму Ногучи. Ногучи родился в Америке, но был наполовину японцем. Ногучи учился в Париже у скульптора Константина Бранкузи. Вернувшись в Америку, он познакомился с Фуллером в кафе «Романи Мари» на Уэверли-плейс. В этом знаменитом богемном кафе Фуллер читал свои лекции. И он же покрасил стены кафе серебристой алюминиевой краской. Ногучи сделал бюст Фуллера. Вместе они работали над несколькими проектами, в том числе над макетом изобретенной Фуллером машины «Димаксион». Их дружеские отношения сохранились на всю жизнь.