Наутро, злой и продрогший после ночевки на сырой траве, Дирвен снова разыскал оппонента. Опять подмывало высказаться.

– Для меня никто никогда не нашел нужных слов. Ни учитель Орвехт, ни другие учителя и кураторы, вообще никто! А если б они нужные слова нашли, может, и не было бы того, что было в Аленде.

– Ага, это интересно, – процедил Хантре, он тоже выглядел злым – может, здешние непуганые мыши доперли, с кем имеют дело, научились прятаться, и ни одна за ночь не попалась. – Значит, ты признаешь свою зависимость от других и свою ущербность по сравнению с другими?

– С какой это стати?!.. Совсем что ли рехнулся?!

– Ты сейчас фактически признал, что твоими действиями управляешь не ты сам, а другие люди, которые говорят тебе нужные или ненужные слова.

– Я сказал наоборот, что они не нашли для меня нужных слов!

– Вот именно, а должны были найти, потому что самостоятельно ни до чего умного не додумаешься? Тебе надо, чтобы рядом был манипулятор, который будет говорить то, что тебе хочется услышать, и руководить твоими поступками – кто-нибудь вроде Мулмонга или Лормы?

– Да ты чего городишь, придурок? Ушел я от этой дохлятины! Сам ушел, понял? И я бы сказал, чего надо тебе, да при Тьеке не буду!

Старуха, услыхав свое имя, ласково закивала – она же по-ларвезийски ни бельмеса, а Дирвен смылся, пока рыжий псих не перекинулся и не вцепился когтями, как тогда в Исшоде.

Больше суток держался от них подальше. На другой день, ближе к вечеру, нашел их на бывшем пастбище, которое сейчас выглядело так, словно здесь выбрались из-под земли каменные исполины, закатили гулянку с боевыми плясками и мордобоем, а потом зарылись обратно.

– Что бы там обо мне ни думали, я иду своим путем и никому ничего не должен, – с чувством превосходства сообщил Дирвен, глядя сверху вниз на Хантре и повариху – те сидели возле земляного холма спина к спине, грелись теплом саламандры.

– В твоем исполнении это звучит, как жизненное кредо паразита, – бросил в ответ рыжий.

– Почему это?!

– Если бы ты сказал: я никому ничего не должен, и мне никто ничего не должен – это был бы один из достойных вариантов существования. Но ведь тебя послушать, тебе каждый что-нибудь должен: женщины, все поголовно, должны тебе поимелово, Орвехт и его коллеги – нужные слова, горожане в Аленде должны были соответствовать твоим представлениям о том, как им выглядеть и как жить. Ну, и так далее. Ты идешь своим путем, но при этом другие люди должны расстелить перед тобой ковровую дорожку и выстроиться вдоль обочины, чтоб по первому требованию удовлетворять твои потребности. Разве не так?

– А ты… ты… Ты поиметая Тейзургом кошачья сволочь!

Умчался на другой конец долины – не будет же рыжий за ним гоняться, бросив на произвол судьбы Тьеку.

Это был последний раз, больше Дирвен не ходил с ним спорить.

Следил издали за Арнахти, пил из ручья, питался морковкой. Свезло найти еще одну палку худьякьяги.

Размышлял о том, что непременно разыщет маму с сестрой, будет им помогать, и тогда все, что случилось раньше, потеряет значение. Но порой думалось, а вдруг после рождения сестры он станет маме не нужен… Лорма однажды сказала: если бы у тебя была сестра, твоя мать любила бы ее больше, чем тебя. Вдруг она права? Она, конечно, дохлая гадина, но у нее большой жизненный опыт. И что-то Дирвену подсказывало, что эти ее слова могут оказаться пророческими. В очередной раз подумав об этом, сглотнул горький комок: его все предают, пора бы уже привыкнуть.

Еще хуже, когда в голову лезли мысли о Харменгере: изгибы ее великолепного тела, дразнящие ягодицы, сладостная хрипотца низкого чувственного голоса… Как огнем жгло, вот бы поиметь прямо сейчас! А ее глаза… Миндалевидные, угольно-черные, без радужки и белков: кромешная тьма, словно оттуда смотрит бездна, сулящая такое поимелово, перед которым все остальное померкнет.

Но Харменгера ушла под ручку с Наипервейшей Сволочью, даже не посмотрев на него, насмешливо вильнув своим скорпионьим хвостом на прощанье.

Снова сглотнул комок. Все его предали, исключений нет.

Дело застопорилось, так и пришлось в очередной раз доложить коллеге Шеро.

Рисовальщики свою задачу выполнили, теперь у отряда была подробная схема ближайшего участка горного лабиринта. Из Аленды передали через кладовку дыхательные шлемы – или «слоновьи шлемы», как их называют из-за того, что это бартогское изобретение напоминает слоновью голову с хоботом. Экипированные разведчики углубились в путаницу ущелий, но по возвращении доложили, что эта часть лабиринта с его внутренними областями не сообщается. Где-то должен быть проход, да такой, что не только люди проберутся – карета проедет. Однако вопрос, где он находится.

Двигаться по периметру, исследуя один участок за другим? Это сколько же времени понадобится? И чем дольше проволочка, тем больше риска, что Нетопырь сбежит, припрятав Огрызок до лучших времен.

Хеледика тем временем рыскала по окрестностям, выбирая площадку для танца. Орвехт не усматривал особой разницы между этими лужайками, заросшими горным разнотравьем, но песчаной ведьме виднее: это ее специфическая ворожба, станцевать нужно там, где подскажет чутье.

Наконец нашла, хотя и далековато от лагеря. Вместе с ней отправились Суно, коллега Марченда и еще двое магов. Остальные под руководством коллеги Вербелдона продолжали изучать скальную путаницу в поисках лазейки.

Едва увидела, внутри ёкнуло: здесь! Небольшая площадка на склоне горы, над пестреющими в траве цветами кружат мотыльки, с одной стороны кустарник, с другой торчит засохшее кривое дерево. Попадались лужайки и побольше, и поровнее, но Хеледике приглянулась именно эта. Нигде больше не возникало чувства, что она нашла нужное место.

Вернулась сюда к полудню, вместе с магами. Первым делом госпожа Марченда проверила траву, невысокую, лишь местами по колено, и выгнала с лужайки ядовитую змею. Поблескивая на солнце иззелена-черной мозаичной чешуей, изумрудная накка с достоинством заскользила прочь, как будто давно собиралась прогуляться.

– Некоего коллегу напоминает... – заметил, многозначительно кашлянув, почтенный Кравемонг.

Остальные переглянулись и сдержанно согласились. Имя не было произнесено вслух: негоже в присутствии сильнейшей ведьмы Ложи неуважительно отзываться о предке-родоначальнике ее племени. Хеледика, впрочем, и так поняла, кого они имеют в виду.

– Отломить эту ветку, чтоб не мешала? – осведомился почтенный Тралдон.

Одна из засохших ветвей торчала далеко в сторону – словно узловатая костлявая рука тянется из зыбучки, растопырив пальцы в последнем отчаянном жесте.

– Дерево