– Я это помню, – тихо сказало Чудовище. – Все в замке, то есть все слуги, так радовались за жениха и невесту. Приготовили торт, было шампанское, а я умудрился пробраться туда и краем глаза полюбоваться праздником.

– «Жаль, что М. и всех остальных не будет. Они прислали розу, прекрасный белый цветок, источающий райский аромат. Разумеется, я не мог напрямую сказать Б. и всем остальным, что он наверняка волшебный. Зато я велел ей засушить цветок в ящике комода».

Белль так и ахнула.

– Волшебная роза? Дом М.? Это же... Морис. «М» – это Морис! Аларик отвез гоблинку в дом М., что по ту сторону реки. Это мой дом! Как же я этого не заметила?

– Ты была ребенком, они приехали ночью. Родители оберегали тебя и не посвящали в такие дела, -– предположило Чудовище.

Белль потерла лоб. Мать, бросившая ее, наславшая проклятие на одиннадцатилетнего мальчика, с риском для себя и своей семьи укрывает бедную гоблинку и помогает той избежать гонений. Как все это совместить? Ну почему ее мать не была хорошей во всем, как фея- крестная из сказки, или плохая, как злая ведьма?

Девушка вернулась к ранее прочитанной записи:

– «Люди начинают что-то подозревать. Если до короля с королевой дойдет слух... кто знает, что со мной будет. Я подвергаю Р. и ее семью опасности...»

Чудовище с сомнением поглядело на труп:

– Непохоже, что его убили только за то, что он помог одной гоблинке...

Белль пожала плечами:

– Да, верно, но исчезновение моей матери... а потом исчезновение Аларика... Они знали друг друга, вместе укрывали чаровников... К тому же она предупреждала меня о каком-то «предательстве».

Чудовище приподняло одну бровь.

– Может, Аларик ее предал, а она его за это убила.

– Сомневаюсь, что волшебница, способная проклясть целый замок и оживить статую из плюща, стала бы пользоваться ножом, чтобы кого-то убить, – сухо заметила Белль. – А вот если, как ты и сказал, его убил кто-то знакомый, то это мог быть некто, знавший и моих мать с отцом. Кто-то, кто предал их всех.

Чудовище почесало шею огромной лапой – оно всегда так делало, если смущалось или недоумевало.

– И как это поможет нам найти твою мать? – спросило оно наконец.

– Не знаю, – призналась Белль. – И все же это все меняет – во всяком случае, для меня.

Возможно, мать не бросала свою дочь, быть может, ее мать убили или похитили. Белль ощутила странную боль в груди, как будто там таял кусок льда, а вместе с ним и обида, которую она неосознанно копила все эти годы. Все эти годы, говоря: «Нам с отцом прекрасно живется вдвоем», – она неосознанно пыталась защититься.

А ее мать, оказывается, никогда ее не бросала.

– Если твоя мать мертва, мы уже не сможем разрушить проклятие? – спросило Чудовище, стараясь говорить мягко.

– Не знаю. Понятия не имею.

Девушка вздохнула и продолжила листать дневник, ища какие-то зацепки.

– Вот послушай: «Третье апреля. Сегодня я стал отцом. Чарльз Алистер Поттс появился на свет сегодня утром. Чудесный здоровый малыш, а уж голосистый! Б. чувствует себя хорошо, она здорова, как одна из моих лошадок. Подумать только! В один прекрасный день мой сын и девчушка М. могут встретиться... Мне нравятся женщины постарше, может, Чарльз пойдет в меня!»

Белль выжидающе посмотрела на Чудовище, и то, как обычно, смутилось.

– Чип – сокращенно от «Чарльз», – сказала девушка.

– Да, – кивнуло Чудовище, по-прежнему не понимая, что смутило Белль.

– Мы могли бы быть почти одного возраста, – нетерпеливо пояснила она. – Ему сейчас пять – и всегда будет пять. Когда вас всех прокляли десять лет назад, ему было пять лет. Сейчас он был бы всего на несколько лет младше меня, если бы взрослел, как все люди. Если бы не стал... чашкой.

– А-а-а, – задумчиво пробормотало Чудовище. – Да, ему сейчас было бы пятнадцать. Мог бы стать моим слугой или отправиться на поиски счастья. Он... лишился возможности это сделать. – Хозяин замка вздрогнул – странная реакция, учитывая, что обычно он всегда был спокоен и собран, если, конечно, не ревел от ярости. Большие синие глаза его наполнились печалью.

Какое-то время они молча сидели в полумраке конюшни, глядя каждый перед собой, на дневник мертвеца или просто в никуда.

Наконец Белль и Чудовище одновременно поглядели друг на друга, явно пораженные одной и той же мыслью.

– Нужно возвращаться и рассказать обо всем миссис Поттс, – мягко сказала Белль.

– Я бы лучше остался здесь. Навсегда, – чистосердечно призналось Чудовище. -– Пожалуй, я мог бы... ловить мышей.

– Может, теперь, узнав наверняка, что стало с ее мужем, ей станет легче, – вздохнула Белль. Ее отец не раз помогал нести гроб и копать могилу, когда у них в деревне кто-то умирал. Несмотря на то что к нему относились как к изгою, он тем не менее считался крепким мужчиной, на которого можно положиться в таком деле. Даже в современном, просвещенном восемнадцатом веке смерть все равно находила свои жертвы и была частью повседневной жизни.

Белль взяла Чудовище за лапу, и они вместе вернулись в замок, медленно и печально.

Сказка на ночь

Состоялись скромные печальные похороны. По настоянию Чудовища Аларика погребли на королевском кладбище, а на его могильном камне написали, что здесь покоится храбрый и самоотверженный человек.

Все обитатели замка собрались вокруг могилы, пока одушевленный секретер, некогда бывший настоящим секретарем, вел поминальную службу. Многие слуги, в том числе Когсворт и Люмьер, встали и сказали несколько слов, хваля Аларика за добрый характер и рассказав немного о его самых милых привычках.

Метелочка для пыли превозмогла свое презрительное отношение к Аларику, вызванное его привязанностью к чаровникам, и стояла на похоронах молча, с ханжески-набожным видом. Белль косилась на нее с подозрением. Аларика убили, и мать Белль предупреждала ее о предательстве. Возможно, горничная-метелочка со всеми ее предубеждениями совершенно безобидна, но кто знает, какой она была до того, как обросла перьями.

Шел мелкий снег, но только Белль чувствовала его холод. Она оглядела толпу странных созданий – все они постарались дополнить свой внешний вид какой-то черной деталью: с комода свисала черная салфетка, Когсворт и Люмьер повязали на себя черные ленточки.

Миссис Поттс облачилась в черный чехол-грелку, вид имела печальный, но храбрилась, к ее боку жался сбитый с толку, грустный Чип. Прошло больше десяти лет с тех пор, как исчез его отец, Аларик стал для малыша чем-то вроде легенды или даже мифа, и сейчас мальчик понимал только одно: с тем, кого ему полагалось любить, случилось нечто ужасное и непоправимое.

Только Чудовищу было под силу вырыть могилу в промерзшей земле, и оно же опустило в яму наскоро сколоченный гроб. Все по мере своих возможностей бросили по горсти земли. Наконец за дело взялись пожилой садовник и его инвентарь.