Клим выдержал паузу. Он смотрел на Бережного: "Ему ни за что не догнать капитана".

— Земля, Туши Свет, вы пойдете по следам Колчина. Туши Свет — старший. Я, Серьга, Мелкий и Эфир выйдем ему навстречу и отрежем путь. Все ясно?

Молчание.

— По местам!

Лодка ткнулась носом в прибрежную траву. Бережной и Аденин сошли на берег. И тут же увидели следы, ведущие из воды к проложенной спецназовцами тропе. Туши Свет показал командиру: «Есть! Нашли». Рука вытянулась по направлению тропы.

Клим принял сигнал. Лодка, набрав скорость, помчалась к небольшому изгибу протоки. И это напомнило Сергею участок дороги между Урус-Мартаном и Ачхой-Мартаном. «Чеченское направление», которое переориентировало его на другой курс. Он понимал, что его используют в грязной игре с чистым подтекстом о «всегда оправданных методах и средствах». Особенно остро это почувствовалось, когда Сергей прочел записку капитана, в которой речь шла о предшественниках его, Клима, экипажа. Собственно, содержанке записки довольно четко сказало ему, какая работа предстоит экипажу. Но неожиданным стало то, что экипаж ожидала натуральная расправа после диверсионной работы. Капитан сбежал, тем самым подтвердив каждое написанное им слово, каждую букву.

Как это часто бывает, монотонная работа машины рождает посторонние звуки. Вот и сейчас Сергей в однообразном шуме мотора явственно различил чьи-то ухающие голоса:

«У... А... У... А...»

Тревога вкралась не только в душу Олега Колчина: между уносящимися за спину кустами старшему сержанту Климову почудились чьи-то призрачные тени. Он вздрогнул и зябко повел плечами.

Прикаспийская низина, 47° восточной долготы, 4° северной широты

Вот и то место, где двенадцать дней назад Алексей Бережной растянулся на земле, начальственно бросив: «Привал!» А потом отпустил в адрес командира, командующего «по доверенности», малость грубоватую шпильку. По всей видимости, здесь сделал кратковременную остановку и капитан Колчин. И совсем недавно, максимум тридцать-сорок минут назад. Сейчас команду остановиться дал Туши Свет.

Земля присел, рассматривая следы, оставленные Колчиным. Покачал головой.

— Одного не пойму: за каким чертом нашему психологу такие дикие забеги? Знаешь, — поделился он мыслями с товарищем, — последнее время я приглядываюсь к нему.

— Зачем? — спросил Аденин, перевязывая бандану.

— Черт его знает... Кажется порой, что ему больше всех надо. Что ему, мало своих занятий? Почему он торчит на «практике»? Я слышал, закидон с медиками — это его личная инициатива. Прикинь, он лично ездил договариваться с ними и начальством в Кизляр! Я бы на его месте... — Бережной осекся. — Хрен разберешь, может, и поехал бы. А вообще вся эта «психика» не по мне.

Он глянул на Аденина. Туши Свет вынул из кармана сигареты, и на траву упал сложенный лист бумаги.

— Письмо? — спросил Земля.

— Дневник пишу, — холодно отшутился боец, поднимая послание Колчина.

Алексей встал и похлопал товарища по плечу.

— Я тебя прекрасно понимаю! Глазное — стиль, понял? Разговаривай, друг, со своим неизвестным другом. Воображение, только воображение поможет тебе. Даже я не смогу.

Аденин задержал свой мрачный взгляд на товарище.

— Слушай, Земля, у тебя постоянно валит изо рта. Я знаю, о чем ты мечтаешь. О том, чтобы в твой гроб положили здоровенные уши. Скажи, в твоей жизни бывают моменты, когда ты молчишь?

Бережной отозвался моментально:

— Ага. Когда пишу. Даже когда я кушаю, то говорю и слушаю.

— Теперь меня послушай. Шутки кончились, понял? Нам приказано взять Колчина живым или мертвым. Мне плевать на него. Я не стану будоражить воздух предупредительным огнем. — Туши Свет держал одну руку на глушителе автомата, другою на прикладе. — Не подчинится — я и в спину ему выстрелю.

Бережной подыграл себе бровями:

— Договорились. Я беру его живым, а ты — мертвым.

— Не, Земля, распределения ролей не жди.

— Но ты-то надеешься на них, — усмехнулся Алексей. — Сигаретку вот запалил, время тянешь. Потому что надеешься на Клима, что он первым выйдет на капитана, отрезав ему путь. — Бережной демонстративно приставил ладонь к уху. — У тебя в животе урчит или ты так сердишься?

Аденин сощурился и потер свою высокую, как перегородка, переносицу. Из-за нее он порой виделся косоглазым. Сейчас он вспоминал последние инструкции сержанта Климова.

«Не торопитесь. Колчин может делать сбивки — уходить с тропы, но снова возвращаться — уже дальше. В этом случае разбивайтесь и идите по следам».

Не торопитесь...

Ах, как Аденин завидовал Бережному... Не торопитесь — это для него. Не торопиться означало опоздать...

И он придерживался инструкций. Тянул время. «Сигаретку вот запалил...»

Нервы были на пределе. Аденин устал от всего этого дерьма, часто ловил себя на мысли, что уж лучше бы ему по-честному отбарабанить срок — любой, хоть десять лет, хоть пятнадцать. По его разумению, получалось так, что он сбежал из зоны, где ни разу не был. Что может быть хуже такого непонятного чувства, которое буквально выедает внутренности. Опять же по-честному дал себе и товарищам набившее оскомину, но верное определение: «Оборотни в погонах». И Паршина окрестил подобающе: Вервольф.

Неожиданно позавидовал Колчину: по крайней мере, капитан знает, куда бежит; пусть и не ясная, но у него есть цель. У Аденина же цели нет. Последние полтора года его задача — жить настоящим, идти вдоль высоченного забора, из-за которого доносятся веселые голоса, раздается смех, кипит настоящая жизнь, без права заглянуть за него. Живешь как в кошмарном сне и дергаешься, смежая веки:

«Это не сон, это твоя жизнь».

Пустота, отвращение. Зависть. К бегущему капитану.

Глядя в глаза Бережному, Аденин вынул записку Колчина.

— Читай...

Алексей, взяв в руки клочок бумаги, с недоумением смотрел на товарища, на задрожавшие в уголках глаз слезы...

— Юрок, ты чего?

— Читай. Все сам узнаешь.

* * *

Дагестан, Пионерский

Проводив вертолеты Каспийского погранотряда взглядом и дождавшись капитана 2-го ранга Паникяна, Артемов вернулся в штаб. Проходя мимо дежурки, увидел в окошке, выходящем в коридор, Юрмина, стоящего вахту. Мичман разговаривал по телефону.

По телефону...

Полковник извинился перед начальником базы и снова потревожил Юрмина своим вторжением. Тот «свернул» разговор, положил трубку и выжидающе округлил глаза.