рождения играла на скрипки. Все пиликала на ней. У меня все время болела голова от ее игры, а она, как нарочно, начинала на ней играть, когда я с работы приходил. Голова раскалывается. Спать хочется. А она на ней пиликает и пиликает. Еще и рядом со мной. Даже квартиру трехкомнатную купил. Выделил ей комнату со звукоизоляцией, а она рядом со мной пиликала. На концерты я ее не попадал из-за работы. Этим ее мама занималась. А я потом должен был смотреть ее выступление в записи. Мне казалось, что она помешана на скрипке.

— Оказалось, что нет?

— Нет. Она ее ненавидела, но почему-то считала, что я в восторге от ее игры. Вместо того чтоб играть во дворе, она сидела дома и разучивала гаммы. Пока не заболела и все равно тянулась к этой гребанной скрипкой, — сказал он с досадой.

— Пыталась привлечь твое внимание?

— Да. Мы мало общались. Работа. Потом надо и по дому что-то сделать. Родителям помогал дачу строить. Все как-то было некогда. Мы время проводили вместе только за просмотром концертов и когда я забирал ее с занятий, когда мне это удавалось. До сих пор не по себе, что она из-за меня занималась не тем, что хотела.

— Сколько ей было?

— Тринадцать. Думали простуда, а потом оказалось…

— Оказалось, что не простуда, — ответила я.

— Тебя как зовут?

— Маша.

— Меня Игнат. Знаешь, Маш, не стоит себя ломать в чью-то угоду.

— Все сложно.

— Нет ничего сложного. Это так кажется. Когда начинаешь делать то, что тебе хочется, то жить становится намного проще. Жаль, что это понимаешь намного позже, чем это нужно.

Я не ответила. Спорить с ним не хотелось. Как не хотелось и думать. Сегодня слишком много времени пришлось думать. Я устала от этого.

Игнат попросил разрешение закурить. Я согласилась, но потом пожалела, когда он достал какие-то вонючие сигареты, от которых хотелось поморщиться. Но опять же, просить его затушить сигарету, я не стала, чтоб не оказаться на улице. Все же хотелось доехать до дома в тепле.

— Погода сегодня плохая, — сказала я, следуя за своей мыслью.

— А если бы светило солнце, то что-то бы изменилось?

— Не думаю.

— Тогда чего ее удивляться погоде? — спросил Игнат. — Она же здесь ни при чем.

— Ни при чем, — согласилась я.

— Маш, я не знаю, что тебя мучает. И разбираться с этим у меня нет желания. Но, если тебе понадобится помощь, любая помощь, тогда набери мне.

Он достал карточку. «Строительные работы. Ремонтные работы. Сантехника. Электрика». Дальше шел номер телефона и имя Игнат.

— Буду знать.

— Я серьезно, — сказал Игнат. — Приеду и помогу. Никогда не знаешь, что может случиться.

— Тут я согласна.

Карточку я убрала в карман куртки. Он вырули в сторону центра. Мы встали в пробку. Машины останавливались перед светофорами. Потом медленно трогались и ехали вперед.

— Как понять, стоит ли связываться с человеком или лучше этого не делать? — спросила я.

— Такой вопрос вряд ли возникнет, если рядом хороший человек.

— Согласна. Но сомнения…

— Их не должно быть, — ответил Игнат.

— И у тебя их не было? Никогда?

— Я человек действия, а не сомнений.

— Наверное, это хорошая черта, — ответила я.

— Иногда мешает в жизни. Сложно понять людей, которые вместо действий чего-то мычат невразумительное и ищут оправдание своему бездействию.

— Они бездействуют потому, что бояться совершить ошибку.

— Ошибка будет в любом случае. Чтобы ты ни решила. Но если понадобится поддержка, то ты знаешь к кому обратиться.

— Зачем тебе это?

— Не знаю. Показалось, что тебе эта помощь нужна, — ответил он, подруливая к моей остановки.

— Спасибо.

— Пока не за что. Удачи, Маш. И решимости.

— Она мне понадобится.

Я пошла в сторону дома. Вроде все решила. Осталось только все сказать Тиму. Только я не знала, как это сделать. Слов не было. Оставалось понадеяться, что слова сами придут в подходящий момент.

Около дома Тима крутился Рис, скакавший вдоль забора. В окошках горел свет. Из трубы шел дымок. Еще и баня топилась.

Стоило мне переступить порога, как я услышала голос Тима, который напевал очередную песенку.

— Сердце красавицы склонно к измене…

Швейная машинка шустро строчила строчку. Он слышал, как я пришла, но не стал оборачиваться. Я сняла куртку, ботинки. Повесила сушиться утепленные штаны.

— Сердце красавицы…

— Ты злишься? — спросила я.

— Вначале разозлился. Ты не взяла телефон, — ответил Тим. — Сейчас уже отошел. Нагулялась?

— Мне надо было подумать.

— Можно было мне об этом сказать. Предупредить о своих желания погулять.

— Извини, — попросила я, чувствуя вину за свое поведение. Как-то все глупо получилось.

— Извини, — рассеянно переспросил Тим. — А тебе нужны мои извинения? Посмотри. Как тебе?

Он поднялся. Взял с дивана ночнушку из атласной ткани.

— Симпатично, — ответила я.

— Еще это сделал. Хотел попробовать блузку сшить, но получилось что-то непонятное.

— Блузка с запахом. Такая модель имеет право на существование, — ответил я. Поднимая вторую вещь, которая лежала рядом с ночнушкой.

— Примеришь? — спросил Тим.

Я сняла водолазку и надела блузку. Покрутилась.

— Тебе идет, — сказал Тим.

— У тебя талант.

— Но проявляется он, только когда я злюсь. Ты есть будешь?

— Буду. Замерзла и проголодалась, — ответила я. Нерешительно улыбнулась. Тим усмехнулся. Подошел ко мне. Вроде хотел прикоснуться к моей щеке. Но в его глазах появилась такая жестокость, что я откинулась.

— Боишься? — хохотнул Тим.

— У тебя глаза бешеные.

— Бешеные? — он вдохнул. Закрыл глаза. Выдохнул. Опять их открыл. — А так?

— Так нормальные. Как у тебя получается?

— Умею, практикую. От тебя несет сигаретами. С кем была?

— На кладбище ездила. К родителям. По дороге подвезли.

— И опять мужики.

— Да, думай что хочешь! — я разозлилась.

— Уже надумал.

Он подошел к столу. Достал сигареты. Закурил. Я сняла блузку. Переоделась в домашнее платье.

— Я тебя хочу, тете Маша.

— Прекрати.

— Что прекратить?

— Называть меня тетей Машей.

— А как тебя называть? Кошкой гулящей?

— Все. Хватит. Я дошла до точки. Больше не могу, — не выдержала я.

— Да кто тебя отпустит, тетя Маш? Это все…

— Смешно? А вся наша история — это смешная случайность? Глупость. Да? — с надеждой спросила я.

— Угу. Значит, хочешь расстаться? — спросил он.

— Тим, это ведь все несерьезно.

— Ты изменяла мне?

— Нет. И не хочу я больше не с кем спать.

— Боишься? — спокойно спросил Тим. — Чего глаза отводишь? Мы с тобой уже неплохо друг друга знаем.

— Мы незнакомы. Это все…

— Ты боишься, — ответил он. Подошел ко мне. — Дуреха.

— Тим, я тебя боюсь.

— И правильно делаешь. Но тебе же это нравится.

— Что нравится? Тебя злить?

— Ты хочешь сорвать свадьбу. Разозлить меня. Вывести