что это волшебство. Что я могу помочь появиться на свет новому человеку. Но не смогла.

— Потому что ты еще не готова к материнству. Еще не нагулялась. Прежде чем ты родилась, я успела пожить вольной жизнью. Натанцевалась и наобщалась. Нужно почувствовать, что такое свобода и возможность поступать так, как тебе хочется, чтоб понять в чем прелесть семейной жизни, — ответила я. — Возможно, у тебя другие стремления. Ты хочешь чего-то тихого и спокойного. Предсказуемого. Так насладись этой предсказуемостью, потому что с появлением детей и мужа она уходит. Дети болеют. У них появляются проблемы. Муж — это другой человек, с которым надо считаться. И твоя предсказуемость уйдет. Жизнь превратится в хаос и попытки этот хаос контролировать. Тебе надо поиграться с этой жизнью. Попробовать ее разные варианты, чтоб потом сесть дома и посветить себя попыткам проконтролировать хаос и разложить его по полочкам. Или потом погружаться в воспоминания о безумствах, которые творились в юные годы. Любой путь формирует опыт. И этот опыт потом хорошо помогает в решении сложных задач, которые возникают в семейной жизни.

— Короче, не надо торопиться. Надо окончить институт и пожить для себя.

— Да, — ответила я.

— В этом есть здравый смысл. Но почему ты мне об этом не сказала раньше?

— Ты бы послушала? Нет. Нам не нужны советы. Мы хотим сами совершать ошибки и делать выводы. А вот выводы можно обсудить, — ответила я. — Ну чего, попробуем навести здесь порядок? Когда в квартире беспорядок, то беспорядок и в жизни. А когда раскладываешь все по полочкам, то и в жизни вроде все раскладывается само по себе.

— Сил на это нет.

— У меня тоже. Но вместе же справимся? Так? К тому же не хочу, чтоб когда пришел Тим, то он бы не испугался такого бардака. Хотя сам любитель в доме вещи поломать, а потом любоваться результатом своих разрушений, — ответила я.

— Он сюда придет?

— Я же домой не поехала, — сказала я.

— А чего так?

— Пусть сначала со своей родней разберется. А то он хочет, чтоб я его дядю и тетя из дома выпроводила. Он там с ними ругается, а они отказываются от него съезжать, говоря, что у них второй медовый месяц в его доме начался. Короче, он на них хорошо влияет. Перемена обстановки внесла свежесть в отношения. Или что-то типо того, — ответила я. — Но я непохожа на вышибалу. Да и на человека, который гоняет влюбленных голубей. Пусть сам с ними разбирается.

— Мам, ты стала другой, — сказала Рита. Рассмеялась.

— Какой? — спросила я. Но сама улыбнулась в ответ.

— Не знаю. Другой. Ты стала более спокойной и веселой.

— Рит, я живу. А разве можно желать что-то большего, чем это? Я могу вновь разговаривать с тобой. Могу вновь дышать и радоваться. Ты не представляешь, какое это счастье, — ответила я. — Можно искать счастье всю жизнь и понять, что оно рядом. Жизнь только начинается. И эта мысль пьянит.

— Тогда осталось подождать, когда опьянение пройдет, а его место займет похмелье, — ответила Рита. Все же поддела. Я улыбнулась. Похмелье рано или поздно наступит. Жизнь опять начнет казаться чем-то унылым и серым. Так бывает всегда. Но пока можно было наслаждаться сегодняшним моментом и забыть о плохом.

Когда проговариваешь с кем-то проблему, то решение приходит само по себе. Так получилось и с Тимом. Я постоянно сомневалась в нем. Сомневалась в том, что стоит с ним продолжать отношения. Но когда объясняла Рите, что меня привлекает в Тиме, то многое поняла. Пусть будет так, раз нас каким-то путями свела судьба.

Тим объявился ближе к восьми часам вечера. Без телефонного звонка. Дверной звонок он почему-то игнорировал, предпочитая сразу ломиться в дверь с кулака.

— Хватит выносить дверь, — сказала я, открывая ему.

— Сказал же, чтоб ждала меня дома, — Тим недовольно посмотрел на меня. Злость так и плясала в его глазах темными чертиками.

— А я тебе сказала, что не буду выгонять твоих родственников.

— Из-за этого не приехала? — он нахмурился. Скинул ботинки. Снял куртку.

— Да. По твоим рассказам у тебя с ними странные отношения. И я в них влезать не хочу.

— Ладно. Я тебя понял. У вас есть что-нибудь на ужин?

— Есть, проходи.

Пока Тим мыл руки, я налила ему супа. Поставила чайник. Рита только ему кивнула, но выходить из комнаты не стала.

— Родственники съехали. Я им сказал, что отпуск закончился, — ответил Тим. — Теперь вернешься?

— А я и не уходила. Всего лишь не хотела ни с кем ссориться.

— Мы с тобой когда распишемся? Завтра готова подать заявление?

— Хоть сегодня. По интернету подадим, — ответила я.

— Хорошо. Так и сделаем. На выходные с тобой гостей пригласим. Надо нормально познакомиться.

— Как скажешь, — согласилась я.

— Чего-то ты какая-то спокойная и покладистая.

— Настроение хорошее. Чего плакать и воевать? Лучше миром жить.

— Подозрительно все это.

— Тим, вот только не надо в паранойю впадать, — сказала я. — Как у тебя на новом месте?

— Нормально. Работаю.

— Но бросать ее не собираешься?

— Я редко работы меняю. Мне важно, чтоб был стабильный заработок. Не хочу просрочек по кредиту.

— Тогда чего с работы ушел?

— Так получилось, — ответил Тим. Еще так посмотрел на меня, что я перестала расспрашивать.

— Ты мне поможешь забрать кое-какие вещи?

— Так вроде все забрали.

— Не все. У меня были вещи, которые малы. Все надеялась, что когда-нибудь похудею. Похудела. Теперь все мешком весит. Я сегодня, когда ехала, чуть штаны не потеряла.

— Похудела ты сильно, — заметил Тим. — Не знаю идет тебе или нет.

— Стало хуже выглядеть?

— Иначе, — ответил Тим. — Не хуже и не лучше. Просто иначе. Мы же с тобой долго не виделись. В больнице ожидаешь увидеть человека с синяками под глазами и потухшим взглядом, а сейчас, когда ты в привычной обстановке, то замечаешь, что ты стала выглядеть иначе.

Я похудела на пятнадцать килограмм. Не могла ничего есть. Пыталась заставить себя что-то съесть, но получалось с трудом. И причина была не в плохой еде, а в нервах.

После ужина я помыла посуду, договорилась, что мы с Ритой остаемся на связи и, нагрузив Тима сумками, я засобиралась домой. Дом. Этот старенький домик с Тимом и Рисом стал для меня настоящим домом. Я улыбнулась от этой мысли.

— Ты меня пугаешь, — сказал Тим.

— Чем?

— Своим оптимизмом. Вместо того чтоб плакать, ты смеешься.

— Мне хорошо. Я больше не буду мучиться с кровотечениями. Не буду бояться забеременеть. Не будет этих диких болей. А еще я буду жить. Чего еще желать?

— Если посмотреть с такой точки зрения, то