Я посмотрел на Широно. Широно отрицательно мотнул головой. Учитывая маску карпа, это выглядело комично. Что ж, я не сомневался в ответе своего слуги.

– Веер не продается, – с нажимом повторил я. – Уйдите с дороги.

На нас глазели. Показывали пальцами. Мало-помалу собиралась толпа. Зеваки спорили, выясняя, зачем самураю было красть из лавки дешевый веер. Красть? Ну конечно же! Самурай украл, а хозяин лавки требует вернуть. Самурай сунул веер слуге, чтобы его не заподозрили. Кто захочет прикоснуться к мерзкому каонай? Никто! Считай, веер извозили в собачьем дерьме. Но лавочник все видел, и мы тоже все видели. Такой приличный с виду самурай! Молодой, но ушлый: отвернешься – и пиши пропало…

– Зачем слуге веер? – не унимался торговец. – Да еще безликому в служебной маске? Я все вижу, господин, вы же дознаватель, правда? Только у вас такие слуги, это все знают…

Если меня что-то и сдерживало, так это страх опозориться. Поднять руку на карлика? Будь на его месте обычный человек, уже кубарем летел бы к своей лавке.

– Разве ваш слуга самурай? Актер? Знатная дама?! Нет, он жалкий каонай! Покупатель, господин! Богатый покупатель! Он актер Кабуки, веер нужен ему…

– Прочь! – не сдержавшись, рявкнул я.

- …нужен для спектакля о несчастной любви. Он в точности описал мне веер, какой он хочет. Вы же знаете этих актеров, они сумасшедшие…

– Уйди с дороги!

– Господин! Прибыль, вы понимаете? Прибыль для вас, прибыль для меня!

– Мне что, проучить тебя плетьми?

– Не надо плетей! Господин, скажу вам по секрету: покупатель даже не намерен пользоваться этим веером. Ваш веер дешевый, он послужит образцом. Актер закажет копию из узорчатого шелка и лакированного дерева!

Карлик тарахтел без умолку. Хватал меня за рукава:

– Копию с лунным пейзажем по черному фону! Я позже выкуплю у него ваш веер. Клянусь, выкуплю! Я верну его вам за треть цены…

Меня срочно вызвали. Я торопился на службу. Меня ждал господина Сэки, который не простит опоздания. И сейчас эта упрямая заноза в моей ягодице выглядела утонченным издевательством.

Я выхватил малую плеть. Бить карлика я не собирался… Нет, собирался. Это я понял, когда торговец со всех своих коротких ног рванул обратно в лавку. Я был уверен, что хочу его только припугнуть, но если бы он задержался – я хлестнул бы надоеду, не задумавшись ни на миг.

Раздражение и тревога – что-то меня ждет в управе? – требовали выхода.

Зеваки разразились приветственными кличами. Им не надо было ходить в театр, чтобы посмотреть спектакль. Им вполне хватало улицы.

2

Мы отправляемся в ад

– Известие, которое я должен вам сообщить, самого неприятного свойства. Собирайтесь в дорогу, завтра мы выезжаем. Разумеется, вместе со слугами, это не стоит отдельного упоминания.

Театр, понял я.

Господин Сэки на походном стуле. Пейзаж на стене. Карп борется с течением, косит на меня лупатый глаз. Рыбы не мигают, но сейчас карп готов совершить великий подвиг – подмигнуть дознавателю Рэйдену: узнаёшь? Для карпа это труднее, чем преодолеть десяток водопадов и превратиться в дракона. Ничего, справится.

А я? А что я? Узнаю̀, конечно.

Нет, шустрый служитель не спешит бежать, отдергивая трехцветный занавес. Молчат барабаны за сценой. И Сэки Осаму не намерен вставать, обмахиваться веером и устремлять на меня гневный взгляд.

Но представление уже началось.

В театре актеры повторяют заученные реплики – раз за разом, на каждом спектакле, из года в год, с тщательно выверенными интонациями. Вот и господин Сэки встретил меня теми же словами, что и два с половиной года назад.

Да, еще ширма. Как я мог забыть про ширму?

Расписная, в человеческий рост – она стояла на помосте в дальнем правом углу. На месте, которое я хорошо помнил. Когда я впервые попал в кабинет старшего дознавателя, ширма стояла на шаг дальше. В тот раз за ней скрывался святой Иссэн. Зато в другой раз…

Да, в точности как сейчас.

Помнится, тогда господин Сэки был раздражен сверх всякой меры. Сейчас он тоже был раздражен, но не больше обычного. А может, и меньше, иначе не устраивал бы для меня весь этот театр.

Для меня одного. Архивариус Фудо в кабинете отсутствовал.

– Полагаю, мы отправляемся в ад?

Я решился нарушить ход пьесы и немедленно пожалел о своей дерзости. Брови начальства сошлись на переносице грозовыми тучами: вот-вот громыхнет.

– Что вы себе позволяете?! Потрудитесь объясниться!

Гром еще порыкивал, ворчал в глубине клубящихся туч, но гроза, кажется, миновала. Я ткнулся лбом в пол.

– Нижайше прошу прощения, Сэки-сан! Я лишь имел в виду, что нам, возможно, предстоит поездка на остров Девяти Смертей!

– Как вы пришли к такому выводу?

В голосе старшего дознавателя проскользнула легкая заинтересованность.

– Благодаря вашим тонким подсказкам, Сэки-сан!

– Каким же именно?

– Мне было велено срочно прибыть в управу. Вы встретили меня словами, которые я не позабыл. Если вы желали испытать мою память, смею надеяться, я успешно выдержал испытание. В прошлый раз мы с вами отправились на остров Девяти Смертей. Но сперва вы, как я помню, заявили, что мы отправляемся в ад! Умоляю о снисхождении! Если я ошибся, я достоин самого сурового наказания!

– За наказанием дело не станет. Что еще?

– Ширма, Сэки-сан.

– Моя ширма? Что с ней не так? Она всегда здесь стоит!

– Ах, моя дерзость ужасает меня самого! Раньше ширма стояла ближе к стене. Так, как сейчас, она стояла всего единожды. Большому человеку – больше места, не правда ли? Досточтимый Хигаси-сан! Я искренне рад вас приветствовать! Встреча с вами – великая честь для меня.

Басовитый хохот сотряс стены кабинета.

Из-за ширмы, пыхтя и отдуваясь, выбрался Куросава Хигаси, правительственный инспектор надзора. За прошедшее время инспектор не изменился. Я отлично помнил, с какой легкостью бывший борец сумо орудовалв Фукугахаме тяжеленным дубовым брусом, разбрасывая врагов. Кукла-неваляшка Дарума против тряпичных куколок! Широкое, обманчиво-добродушное лицо, цепкий прищур глубоко посаженных глаз…

Хотелось верить, что сейчас инспектор улыбается искренне, без всякого притворства.

Под верхним кимоно из темно-бордового, почти черного шелка угадывалось второе, цвета морской волны. Наверняка имелось и третье. За поясом – знакомые мне дорогущие плети с тончайшей резьбой на лакированных рукоятках.

Господин инспектор, вы все тот же щеголь.

– Я не меньше вашего рад нашей встрече, Рэйден-сан. Ваша наблюдательность и выводы, сделанные на столь шаткой основе, впечатляют.