Ждать больше было нечего, полоумные старики под предводительством еще более полоумных старух развернулись в колонну по четыре и, поднимая ногами густую пыль, двинулись к высокому скальному обрыву, падающему вниз на триста метров и заканчивающему свое падение россыпью потрескавшихся валунов. Колонна продолжала так же упорно продвигаться вперед даже тогда, когда первые ряды с поднятыми вверх головами уже летели с обрыва. Только четверо охотников с последним паланкином, замыкающие колонну армии Могущественных, остановились, чуть не доходя до края пропасти. В этот момент из высокой травы им навстречу поднялся саа Реста, их дальний родственник, последний из тех, кто все еще испытывал в них нужду.

* * *

Двое из оставшихся в живых охотников обмотали Хоаххина какими-то грязными и дурно пахнущими тряпками, поддели его тело на длинную жердь, поволокли обратно к пещере, двое других, бережно подняв на руки почти невесомое тело старухи, семенили за ними. В почти полной темноте влажного грота носильщики добежали до прямого, узкого, уходящего вниз и хорошо освещенного коридора и, не сбавляя шага, двинулись вперед. После очередного поворота проход уперся в глухую стену, и только красный глазок камеры наблюдения, фокусирующийся на этой процессии, говорил, что это далеко не конец пути. «Наша» старуха, проснувшись и немного покрутив вокруг сморщенным носом, крякнула и громким писклявым голосом гаркнула что-то типа:

– Открывай, старая кляча, с нами первый пациент.

Тупик, неожиданно обдав ожидающих гостей струей пыли, отбросил в сторону толстую скальную перегородку, за которой глазам предстала площадка скоростного подземного лифта. Опустив на землю Хоаххина, предварительно развязав ему руки и усадив старушку на как нельзя кстати оказавшуюся под рукой инвалидную коляску с электроприводом, который, правда, почти не работал, вся четверка дружно ретировалась в коридор, а пыльная плита вернулась на свое место. Быстрый спуск вниз сначала напомнил о давно забытом чувстве невесомости, а в конце пути слегка придавил пассажиров к рифленому металлическому полу. Нижние этажи наконец оказались доступны старшине. Потихоньку проталкивая бабушку на коляске по длинным узким проходам лабораторного корпуса, он обдумывал, в какую же задницу он опять забрался. Но чутье подсказывало, что он на правильном пути. Мешал диссонанс между аккуратно, словно скальпелем, вырезанных, гладких и явно очень древних, покрытых паутиной мелких трещин сводов основного помещения и новостроем перегородок, отделяющих дальнюю часть зала. Дверь в «операционную» была приоткрыта, и из-за нее слышалось не то заунывное пение, не то старческое причитание вместе со звуками звенящей хорошо закаленной хирургической стали. Распахнув дверь пошире, Хоаххин протолкнул коляску внутрь и сам переступил через порог. Точная копия его «старушки», мирно сидящей в кресле, медленно развернувшись к нему лицом, неожиданно и мощно выбросила вперед правую руку с зажатым в ней скальпелем. Скорее моторный рефлекс, чем ясное осознание опасности, помог старшине блокировать нападение. Но на большее вторая седовласая близняшка была уже не способна. Усадив их одну на другую и для верности примотав бинтами друг к другу, беглец внимательно осмотрел комнату. Он надеялся обнаружить тайную дверь, как это уже бывало с ним раньше в «переговорной» САРС, но поиски не привели к результату. Стукнув пару раз металлической тумбочкой о стекло наблюдательного окна, он убедился в его абсолютной непробиваемости. Неужели чутье обмануло? Нет уж, почти две недели торчать на этой планете с единственной мечтой дойти до конца этого подземного лабиринта – и сдаваться буквально за один шаг от цели! «Старушек, конечно, жаль, но я за ними со скальпелем не гонялся». Хоаххин сделал шаг в сторону выхода, развернулся и «закричал», постепенно повышая мощность и частоту звукового импульса. Уже перевалив далеко за границу ультразвука, на пределе своих возможностей, он не столько услышал, сколько почувствовал хруст осыпающегося стекла. И под этот хруст сам опустился на пол рядом с бездыханными телами «великих черных матерей». Он не потерял сознания, как это бывало с ним раньше, просто тяжесть так плотно придавила его к полу, что пару минут он сидел неподвижно, затем сделал пару глотков из своей фляжки и постарался обнаружить хоть что-то живое и зрячее рядом с собой.

Чернота вокруг, полная непроглядная чернота, союзники-муравьи не забредают на такую глубину. Легкое позвякивание осыпающихся стеклянных колб из «ангара» за спиной и горький запах какой-то химической отравы убедили Хоаххина, что он еще жив. Запах отравы, однако, не понравился не только Хоаххину, толстая тяжелая навозная муха, истошно жужжа, опрометью ворвалась в «операционную» и начала кружить, подыскивая подходящую точку приземления. Фасеточные глаза собирали целый букет зрительной информации, в том числе и сидящего на корточках Хоаххина, и истекающих пузырящейся кровью старушек, и большую черную дыру в стене…

«Никогда бы не подумал, что буду так рад обычной живой навозной мухе», – с этой позитивной мыслью Хоаххин просунул свое тело в черный проем. Квадратная ниша три на три метра, и все. Обида подкатила к горлу, как тогда, на тренажере в храме. Нет, все не так просто, раз помещение есть, значит, оно для кого-то предусмотрено, и этот кто-то должен в это помещение как-то попадать. Ведь не крушить же каждый раз бронированное каленое стекло в локоть толщиной. Хоаххин забрался внутрь и, присев в уголке, наблюдал за тем, как успокоенная муха натирает себя мохнатыми лапками, простые рефлексы манили ее к неприятно пахнущей куче отходов, в которую превратились старушки. «Муха… Представь, что ты муха, – так вроде говорил Емеля. – Перестань пропускать кадры ее видеоряда, разгони свое восприятие до ее скоростей». Муха продолжала «намывать» рыльце перед обильным ужином. Хоаххин чихнул, но как-то слишком плавно, выход растянулся на несколько секунд. Муха, негодующе подпрыгнув, неторопливо полетела в сторону. Ее крылья делают взмах, еще один и почти застывают. Хоаххин сидит в центре ярко-алого круга, похожего на ванную с расплавленным металлом, но ему не жарко. Поднимаясь на ноги, он преодолевает плотный, как мед, воздух, и мир вокруг темнеет, пропадая, только алая лепешка под ногами раскаляется добела, и ее яркий свет накрывает его с головой.

* * *

Густая пыль, поднятая с камней падающими вниз телами, еще оседала над смертоносным обрывом, когда на его край опустился шаттл и из него высыпались вооруженные бойцы в полевой пятнистой форме и легких бронежилетах. Сканер поискового корабля на орбите засек скопление человеческих тел и направил десант в указанную точку.

– Ничего себе картина Репина…

Лейтенант спецназа шестого флота Российской империи, видавший виды, стоял на краю обрыва и сквозь опускающуюся пыль разглядывал скопище искалеченных тел.

– Столько народа, и все без парашютов. Кого-то они мне напоминают.

– Лейтенант! Совсем свежие следы ведут в сторону от утеса к пещерам в западном направлении.

– Всем размазаться по траве, включить «хамелеоны». Тройками продвигаемся к пещерам.

Спецназ шестого флота, исследовав внутренности пещер, обнаружил четверых без дела шатающихся по ним ободранных, изголодавшихся и постаревших Детей гнева, которых было решено забрать с планеты «домой». Следов объекта поисков обнаружено не было.