потом вернемся и продавать будем по одной упаковке.

— Так что случилось? — спросила Наташка.

Я рассказал про армянина и добавил:

— Хорошо, что ты поехала со мной. Так бы лишился товара. Опасное это оказалось занятие. Только в паре можно работать.

Наташка продемонстрировала искусство владения русским матом. Если бы принимал зачет по неизящной словесности, поставил бы ей «пятерку».

Дома мы оставили деньги, кофе разделили. Наташка встала возле морвокзала, большая часть товара была у нее, я прошвырнулся по кафе на набрежной, продал три штуки по пятнадцать тысяч, Наташка — одну. Осталось десять.

— Давай на рынке предложим, — придумала сестра. — Не хочу тут стоять, как дура.

— Неплохая идея! — оценил ее предложение я. — Попробуем его загнать продавцам шмоток, они в Турцию и Польшу ездят, там такого кофе нет, а если какой и есть, то втридорога.

Мы направились к рынку по просторной площади. Остановились, пропуская малыша, гоняющего голубей.

Наташа спросила:

— Это сколько мы заработали?

— Двести. Уже есть плюс.

Сестра по-мальчишечьи присвистнула, приободрилась, подняла голову и вдруг замерла, уставившись вдаль. Ее лицо перекосило судорогой.

— Саша? — пробормотала она, не веря своим глазам.

Я проследил направление ее взгляда и увидел мотоцикл «Яву», остановившийся на дороге метрах в ста пятидесяти от нас. С заднего сиденья слезла девушка. Сняла и отдала шлем парню, тот поднял забрало, и они поцеловались.

— Ах ты козел! — воскликнула Наташка, бросила сумку и рванула выяснять отношения.

Но и десяти шагов не сделала, как мотоцикл уехал, осталась только девушка, направилась в нашу сторону, но Наташку не остановило отсутствие проштрафившегося Саши. Пока девушки не сцепились, я рванул за ней. Бежали мы с одинаковой скоростью, потому сестра первая достигла цели. Преградила путь девчонке.

На вид ей было лет пятнадцать, волосы осветленные, немытые, выцветшее платье, наверное, от мамы осталось…

— А ну стой, лахудра! — прорычала Наташка, сжимая и разжимая кулаки и не зная, что говорить дальше.

— Ты че, больная? — Девчонка уперла руки в боки, стала демонстративно жевать жвачку, даже пузырь надула. — Сама ты… лохуха!

Подойдя вплотную, я заметил, что девочка младше Наташки, у нее один глаз голубой, второй — наполовину зеленый. Она могла бы быть миленькой, если бы не печать неблагополучия в виде немытых волос, грязи под ногтями и желтых зубов.

— Держись от Саши подальше! — Это все, что сестра могла ей предъявить.

Девочка заржала недетским алкоголическим смехом, покрутила пальцем у виска.

— Ты дура? Какой Саша? — Она гордо выпятила грудь. — Это мой Юрчик!

— Похоже, ты ошиблась, — сказал я, взял сестру за плечи. — Было далеко, деталей не разобрать.

Наташка встрепенулась, как мокрый воробей, скидывая мои руки. Облажалась сестренка, но признать свою вину у нее не хватало мужества, потому, не извинившись перед девчонкой, она зашагала прочь. Блондинка проводила ее насмешливым взглядом, исполненным превосходства.

Несколько минут мы молча шли друг за другом: Наташка впереди, я с сумкой и рюкзаком — за ней. Наконец она сбавила скорость, забрала свою сумку и спросила примирительно:

— Думаешь, я ошиблась?

— Да. Когда кто-то нравится, то видишь его в других. Знаешь, что его там быть не может, и все равно видишь. Разум тебя обманывает. Вот что здесь делать твоему Саше?..

— Купаться в море, — пожала плечами она.

— Ты сама сказала, что он учится в меде. Парень из хорошей семьи никогда не поведется на такую девку, как она. Сто пудов!

И опять молчание. Наташка подумала-подумала и решила, что я прав.

— Да. Она ведь грязная! — Она покосилась на меня с сомнением и все-таки спросила: — Паш, а тебе тоже Алиса во всех мерещится?

Внезапно. Остановившись, я запрокинул голову и захохотал. Наташка поджала губы и набычилась, не понимая, что смешного сказала. Я и Алиса, это как Жан Рено и юная Портман! Что мне делать с девочкой тринадцати лет? Разве что воспитывать. Отсмеявшись, я объяснил:

— Я не влюблен в Алису, мне ее просто жалко. У нее в семье очень все сложно.

— Да ну не ври! — не поверила сестра.

— Хорошо, если так тебе удобнее, считай, что влюблен. Ты завтра со своим встречаешься? Как вы найдетесь?

— В двенадцать он подъедет к зданию морвокзала. Он обещал, если не сможет, вызов на переговоры на почту прислать. Бли-ин, как хреново без телефона!

Кое-что показалось мне странным, и я сказал:

— Странно, что он тебе свой номер не дал.

— Сашка из пригорода, живет в общаге, какой там телефон? — сестра заговорщицки улыбнулась. — А домашний его у меня есть!

Так за разговорами мы добрались до рынка, переглянулись, и я сменил тему.

— Работаем так же: ты ждешь с товаром, я калядую.

Сестра рассмеялась — ей понравилось слово. Калядовать Наташе точно не хотелось, стоять с кофе в руках она стеснялась — а вдруг одноклассники увидят? Да и не стоило светить товар, он дорогой, могут найтись желающие поживиться. Я взял две пачки, Наташка уселась на бетонное ограждение в тени платана и показала мне скрещенные пальцы.

Первым делом я подошел к знакомой армянке с абрикосами и — опа! — инжиром. Вот где экзотика! Москвичи с руками его оторвут. Черный, плотный, размером с крупную сливу.

— Почем инжир? — спросил я, понимая, что даже если повезу его на руках и под вентилятором, он не доедет.

— А, это ты, — узнала меня армянка. — Тысяча.

На женщине был тот же сиреневый спортивный костюм, но в этот раз без пятен.

Я достал кофе и сказал громко, чтобы и остальные оптовики слышали:

— Смотрите, что у меня есть. Кофе. Натуральный молотый. Высший сорт!

Женщина заинтересовалась.

— И почем же?

— Пятнадцать.

Ее муж в зеленом «москвиче» присвистнул. Огоньки в глазах торговки угасли.

— Ничего себе!

— Вы же знаете, сколько он стоит на самом деле. И такого качественного больше нигде нет… Удачной вам торговли!

— И тебе, мальчик. Приходи завтра вечером, отдам товар вполцены.

— Спасибо за предложение! Подумаю.

Я побежал дальше. Предложил кофе тетке с джинсами, девушке с трусами, усатому мужику с купальниками. Тот попытался сбить цену, мы торговались до хрипоты, в итоге кофе ушел по тринадцать тысяч девятьсот. И больше никто у меня ничего не купил.

От отчаянья я заглянул к мясникам в крытую часть рынка, и мне повезло: я продал две упаковки по четырнадцать, вышел и чуть ли не носом столкнулся с валютчиком Павлом, стоявшем на своем месте. Он меня узнал и воскликнул:

— Привет, тезка! Что-то ты совсем пропал. Как твое ничего?

— Да вот отец в Ростов мотнулся, — соврал я, — привез крутой кофе. Пытаюсь продать.

— Покажи, — ожидаемо заинтересовался он, взял пачку, повертел в руках.

— Не контрафакт?

— У меня открытый есть. Дать попробовать?

— Хм. Конечно.