подумал бы, что она бросит тренировки.

— Маньяк, — вспомнила враз побледневшая Наташка и передернула плечами.

— Ну что сразу маньяк, — сказал Илья. — Вдруг она просто заболела?

Наташка задумалась, вперившись в пустоту, обхватила себя руками и пробормотала:

— Давайте к ней сходим, узнаем? — Она обратилась к Гаечке: — Саш, ты знаешь, где она живет?

— Тут в общаге. У нее на двери нет номера. Да болеет она просто, ничего страшного!

Я решил разрядить напряжение, расстегнул рюкзак, сперва выложил две пары боксерских перчаток — парни сразу забыли про маньяка, принялись их примерять. Затем я каждому, включая Наташку и Бориса, выдал по «Сникерсу». Остался только тот, что был для Алисы.

Когда волна восторга схлынула, все получили по «Терминатору» и забыли про Алису, но я напомнил:

— Давайте сейчас позанимаемся, а потом зайдем к Алисе? В море окунемся — и к ней? Все равно почти по пути.

Глава 24

Непутевая мать

Помнится, кто-то из знакомых, обчитавшийся в девяностые «Спид-Инфо», говорил, что вода забирает негатив. Типа разозлился — помойся. Расстроился — помойся. Вот если устал — помойся, согласен. Вот так нырнул в море после тяжелого рабочего дня — и чистый кайф! Кажется, что жизнь наладилась.

Нырнуть. Еще раз нырнуть, кувыркнуться под водой, плеснуть ногой и смотреть, как, золотые в свете заката, вверх всплывают пузыри.

И нет круговерти перед глазами — сумок, людей, купюр, красно-белых пачек кофе. И не болеет мама опасным недугом. И не пропала соседская девочка. И не надо мне все это разруливать. В этот самый момент — не надо, а потому хочется его длить, длить и длить. Взрослый — это не про тело, а про состояние души и умение брать ответственность.

Последний нырок — и на берег, сохнуть. Лечь на камни, которые еще хранят тепло уходящего дня, и наслаждаться минутами ничегонеделанья.

Ха! Когда только попал сюда, в прошлое, думал вкусить беззаботной жизни. Но взрослость не дала.

Рядом опустился на корточки Илья, и я заметил чуть в стороне стопы Гаечки.

— Кто пойдет к Алисе? — спросил друг. — Я бы сходил.

— И я, — вызвалась Наташка и обратилась к Гаечке: — Саша, ты с нами? Это же ты ее привела.

— Пойду конечно, — согласилась Гаечка.

— Может, вы поссорились, и она теперь боится? — предположила Наташка.

Я перевернулся на спину, чтобы видеть лица. Гаечка выглядела виноватой. Похоже — да, таки они с Алисой поссорились. А мы сразу — маньяк.

— Ну, такое. Она ко мне в гости пришла, и у мамы сережки пропали… Я и подумала на нее, все ж знают, что она воровала. Но матери я ничего не сказала, сама попыталась разобраться.

— Ты ее побила? — скорее констатировал, чем спросил Чабанов, перебирающий гальку.

— Нет. Ничего ж не доказано. Но хотелось, да. А оказалось, мать сама их заныкала, а потом нашла. Но я извинилась! И Лиса вроде простила. Это три дня назад было.

— Ты ее видела после этого? — уточнил я, Гаечка помотала головой.

— Ну вот пойдем и все выясним.

— У нее мать такая дура, — поморщилась Гайка и поделилась тем, о чем я молчал: — Прикиньте, она хахалей водит и пока то-самое, — она потерла ладонями и покраснела. — Ну, вы поняли…

Боря захихикал и получил затрещину от Наташки. Гаечка продолжила:

— Короче, мать ее из дома выгоняет. Я потому Лису и привела, что жалко девку.

— Ты правильно все сделала, Саша. — Я встал. — Ну что, переодеваемся и — к Алисе?

К ней мы выдвинулись всей толпой. Она жила в той самой страшной общаге, возле которой на пустыре я разобрался с Русей. Впереди всех шел Рамиль, обернулся и сказал:

— Мы ж команда, да? А давайте, там, цепи возьмем, биту, да? Чтоб боялись.

— Не, Рам, мы ж не гопота и не бандиты, — осадил его Илья.

Возле общаги никого не было. Все остановились, и Гаечка указала на подъезд без двери.

— Тут. Я схожу, а вы подождите, хорошо?

— Морлоки нападут — кричи, — сказал я.

Вряд ли кто-то знал про морлоков, но многие засмеялись, слово понравилось. Гаечка растворилась в полумраке и вскоре вернулась, развела руками.

— Никого нет. Мать, наверное, еще на работе в магазине. Будем ждать?

— А они переезжать не собирались? — уточнил я.

— Точно нет, — мотнула головой Гаечка. — Может, поехали куда…

— Покажешь ее дверь? Может, позже зайду.

Гаечка развернулась, махнула рукой.

— Там понятно. На второй этаж, налево. А оттуда раз, два, три… Пятая дверь. На ней нарисован… эээ…

— Уд? — спросил я, и все заржали.

— Он.

Она обернулась, и Илья спросил:

— Точно налево? Ты махнула туда, а это — право.

— Я просто махнула. Лево — это туда, — Гаечка принялась нервно тыкать пальцем в крайнее крыло.

— Учитесь ориентироваться по сторонам света. Туда — это на восток, — сказал я, пока они не поцапались.

Вот же дети, на пустом месте конфликт!

Мы двинулись к главной дороге, идти было минуты две-три.

Я напряг память прошлой жизни. Алису я смутно помнил до своего восьмого класса, потом в школе ее не было. В девятом так точно. Мне она казалась симпатичной, и было интересно, какой она станет, когда вырастет, но я так и не увидел, и это сейчас мне очень не нравилось: девочку будто вымарали из реальности.

Еще покопавшись в памяти, я не вспомнил связанных с ней скандалов и происшествий. Все было так, как будто она уехала. Если бы пошла в ФЗУ, по-любому мы пересекались бы.

Черт, а мне завтра уезжать! А сегодня еще деду позвонить, узнать, как там мама. Утром это делать было бессмысленно, потому что он укатил на вокзал за очередной партией товара.

— Илья, можно будет от тебя позвонить по межгороду? Деньги оставлю.

— Да ладно, — отмахнулся он. — А потом давай еще раз сходим к Алисе. Если дома никого, завтра я вам расскажу, что мы выходили.

— Расходимся, — сказал я.

Обычно молчаливый Минаев спросил то ли с досадой, то ли с обидой:

— Паша, тебя опять пять дней не будет? Никто же бить в перчатках не умеет…

— Я умею! И покажу, — вызвался Рамиль. — И грушу притарабаню, прицепим, да.

Меликов действительно был знаком с азами ударной техники, а большего сейчас и не требовалось.

— Назначаю тебя заместителем тренера! — Я хлопнул Рамиля по спине, она аж вырос от гордости и раздулся.

— Ты бы хоть рассказал, что там в Москве, — прогудел Чабанов. — А то с темы съезжаешь, а нам интересно.

— У него мать болеет, а тебе шоу подавай, — пристыдила его Гаечка.

До главной дороги мы шли все вместе, потом разделились. Вслед за Ильей я завернул в его двор, он остановился, посмотрел на меня