Это, безусловно, очень умозрительная гипотеза; на мой взгляд, вероятность того, что она окажется верной, не превышает 10 процентов. (Мои коллеги, вероятно, дадут ей 1 процент!) Но она позволяет сделать простой, проверяемый прогноз. Пациентам с отрицанием должны сниться сны о том, что они парализованы. В самом деле, если их разбудить во время фазы быстрого сна, несколько минут они будут признавать свой паралич, а затем снова вернутся к отрицанию. Как вы помните, у миссис Маккен эффекты калорического нистагма — признание паралича — сохранялись не менее тридцати минут после его прекращения[93].

Память по праву считается Святым Граалем нейронауки. Хотя на данную тему написано множество весьма увесистых томов, по правде говоря, мы практически ничего о ней не знаем. Большинство исследований, проведенных в последние десятилетия, можно разделить на две категории. Первые посвящены следам памяти, механизмы формирования которых искали в природе физических изменений между синапсами и в химических каскадах внутри нервных клеток. Вторые основаны на изучении таких пациентов, как Г. M. (Как мы знаем, после удаления гиппокампа Г. М. утратил способность создавать новые воспоминания, хотя мог припомнить большинство вещей, которые произошли до вмешательства).

Эксперименты на клетках и на таких больных, как Г. M., дали нам некоторое представление о том, как формируются новые следы памяти, но они ничего не могут сказать о нарративных или конструктивных аспектах памяти. Как редактируется и (при необходимости) подвергается цензуре каждое новое событие перед тем, как отправится на хранение в зависимости от того, когда и где оно произошло? Как эти воспоминания ассимилируются в наше «автобиографическое Я» и становятся неотъемлемой частью того, кто мы есть на самом деле? Эти неуловимые функции памяти крайне трудно изучать у нормальных людей, но их можно исследовать у таких пациентов, как миссис Маккен, — больных, которые успешно «подавляют» воспоминания, сохраненные всего несколько минут назад.

Вам даже не нужна ледяная вода, чтобы наметить грубую карту этой новой территории. Я обнаружил, что некоторых пациентов можно мягко подтолкнуть к тому, что левая рука «не работает» или «слаба», а иногда даже «парализована» (хотя это признание, по всей видимости, не вызывает у них особых беспокойств). Если мне удавалось вызвать такое признание и я, выйдя из палаты, возвращался через десять минут, у больного не оставалось ровным счетом никаких воспоминаний о «признании»: другими словами, он демонстрировал все признаки своего рода избирательной амнезии по вопросам, касающимся его левой руки. Одна женщина, осознав, что парализована, десять минут плакала («катастрофическая реакция»), но уже через несколько часов напрочь забыла об этом событии. На мой взгляд, типичный пример фрейдистского подавления.

Естественный ход синдрома отрицания подсказывает нам еще один способ изучения функций памяти. По непонятным причинам большинство пациентов склонны полностью восстанавливаться после синдрома отрицания через две или три недели, хотя их конечности почти всегда остаются парализованными или крайне слабыми. (Как было бы чудесно, если бы алкоголики и анорексики, которые отвергают ужасную правду о своей зависимости и схеме тела, могли так же быстро оправиться от отрицания! Интересно, а им поможет ледяная вода в левом ухе?) Что будет, если я подойду к больному после того, как он перестал отрицать свой паралич, и спрошу: «Когда я видел вас на прошлой неделе, что вы мне сказали о левой руке?» Он признает, что отрицал паралич?

Первой, кого я об этом спросил, стала Мумтаз Шах — пациентка, которая почти месяц отрицала свой паралич после инсульта, а затем полностью избавилась от отрицания (но не от паралича). Я начал с очевидного:

— Миссис Шах, вы меня помните?

— Да, вы приходили ко мне в больницу. Вы всегда приходили с двумя студентками-медсестрами, Бекки и Сьюзан.

(Все так и было, до сих пор она ни разу не ошиблась).

— Помните, я спрашивал о ваших руках? Что вы сказали?

— Я сказала, что моя левая рука парализована.

— Вы помните, что мы виделись несколько раз? Что вы говорили каждый раз?

— Несколько раз, несколько раз… Да, я говорила то же самое, что я парализована.

(На самом деле каждый раз она говорила мне, что ее рука в полном порядке.)

— Мумтаз, подумайте хорошенько. Вы говорили мне, что ваша левая рука в порядке, что она не парализована.

— Ну, доктор, если я говорила, значит, я лгала, а я не лгунья.