Чтобы это выяснить, я приготовил большой поднос и расставил на нем шесть пластиковых стаканчиков с водой. Если я попрошу вас взять такой поднос, вы просунете руки под каждую из сторон и легко поднимете его со стола. Но если одна рука у вас будет привязана за спиной, вы, естественно, потянетесь к середине подноса — центру тяжести. Именно так поступали и инсультники, которые были парализованы на одной стороне тела, но не страдали синдромом отрицания.

Когда я попробовал тот же эксперимент на пациентах с анозогнозией, они неизменно тянулись правой рукой к правой стороне подноса, в то время как левая часть оставалась без поддержки. Естественно, стаканы опрокидывались, но испытуемые часто приписывали это мимолетной неуклюжести, а не неспособности поднять левую сторону («Ой! Как неловко с моей стороны!»). Одна женщина вообще отрицала, что перевернула поднос. Когда я спросил, удалось ли ей поднять поднос, эта дама уверенно кивнула. «Конечно, я его подняла», — заявила она, не обращая ни малейшего внимания на мокрые коленки.

Логика второго эксперимента была несколько иной. Что будет, подумал я, если больному давать небольшое вознаграждение за честность? В итоге я предоставил нашим испытуемым выбор между простой задачей, которую можно выполнить одной рукой, и одинаково простой задачей, требующей использования двух рук. В частности, пациентам сообщили, что они могут заработать пять долларов, если вкрутят лампочку в тяжелую настольную лампу, или десять долларов, если завяжут шнурки на ботинке. Вы или я, естественно, выберем шнурки. Большинство парализованных больных с инсультом, которые не страдают отрицанием, выбирают лампочку: они знают свои ограничения и понимают, что пять долларов лучше, чем ничего. Примечательно, что пациенты с отрицанием (у нас их было четверо) каждый раз выбирали задачу со шнурками и подолгу сражались с ними, не проявляя никаких признаков разочарования. Даже когда им предлагали тот же выбор спустя десять минут, они без колебаний выбирали бимануальную задачу. Одна женщина пыталась завязать шнурки пять раз подряд, как будто вообще не помнила о предыдущих попытках. Фрейдистское подавление, быть может?

Однажды миссис Доддс так долго возилась со шнурками, пытаясь завязать их одной рукой, что я наконец был вынужден отобрать у нее ботинок. На следующий день мой аспирант спросил ее:

— Вы помните доктора Рамачандрана?

Она была очень мила.

— О, да, я помню. Это индийский врач.

— Что он сделал?

— Он дал мне детский ботинок и попросил завязать шнурки.

— Вы сделали это?

— О да, я завязала их обеими руками.

Стоп. Какой нормальный человек скажет: «Я завязал шнурки обеими руками»? Можно подумать, внутри миссис Доддс скрывался другой человек — фантом, который прекрасно знал, что она парализована, и пытался всеми средствами замаскировать это знание. Другой пациент во время обследования заявил: «Не могу дождаться, когда снова смогу пить пиво. По кружке в каждой руке!» Эти своеобразные замечания — яркие примеры того, что Фрейд называл «реактивным образованием» — подсознательной попыткой замаскировать нечто, угрожающее вашей самооценке, посредством утверждения обратного. Классическую иллюстрацию реактивного образования, конечно же, можно найти в «Гамлете»: «Эта женщина слишком щедра на уверения, по-моему». Разве сама горячность ее протеста не признак вины?

* * *

Но вернемся к общепринятому неврологическому объяснению отрицания — а именно его связи с неглектом или общим безразличием к событиям и объектам в левой половине мира. Возможно, в ответ на просьбу пошевелить левой рукой миссис Доддс отправляет руке моторные команды; копии этих команд одновременно поступают в центры, отвечающие за схему тела (в теменных долях). Выходит, теменные доли знают о предполагаемом действии, но поскольку миссис Доддс игнорирует события на левой стороне тела, она не замечает, что рука не подчинилась. Хотя, как я утверждал ранее, этот механизм маловероятен, мы провели два простых эксперимента, чтобы проверить неглектную теорию отрицания[87].

В рамках первого эксперимента я решил выяснить, действительно ли больной отслеживает моторные сигналы, которые отправляются в руку. Ларри Купер — умный 55-летний пациент с отрицанием — перенес инсульт за неделю до того, как я пришел к нему в палату. Помню, он был накрыт сине-фиолетовым лоскутным одеялом, которое принесла в больницу его жена. Обе руки лежали поверх покрывала — одна парализованная, одна нормальная. Побеседовав с ним минут десять, я вышел из палаты, но через пять минут вернулся.

— Мистер Купер! — воскликнул я, подходя к кровати. — Почему вы только что пошевелили левой рукой?

Обе руки лежали совершенно неподвижно, в том же положении. Я пробовал это на обычных людях, и типичный ответ — полное недоумение: «Что вы имеете в виду? Я ничего не делал левой рукой» или «Я не понимаю: я двигал левой рукой?»

Мистер Купер спокойно посмотрел на меня и сказал:

— Я жестикулировал, для наглядности!

Когда я повторил эксперимент на следующий день, он заявил:

— Она болит. Я поменял положение, чтобы облегчить боль.

Поскольку в то время мистер Купер никоим образом не мог послать моторную команду в левую руку, напрашивается вывод, что отрицание проистекает не только из сенсорно-моторного дефицита. В данном случае была нарушена вся система убеждений о себе. В итоге, вместо того чтобы поступить как обычный человек, Ларри охотно согласился со мной, ибо моя ложь отлично согласовывалась с его мировоззрением.

Второй эксперимент был почти дьявольским. Что случится, подумал я, если временно «парализовать» правую руку больного с отрицанием? Отрицание распространится и на нее? Теория неглекта дает конкретный прогноз — поскольку больной игнорирует только левую сторону своего тела, но не правую, он должен заметить, что правая рука не двигается, и сказать: «Это очень странно, доктор, моя рука не двигается». (Моя теория предполагает обратное: он будет нечувствителен к этой «аномалии», поскольку детектор несоответствий в его правом полушарии поврежден.)

Чтобы «парализовать» правую руку пациента с отрицанием, я разработал новую версию ящика виртуальной реальности, который мы использовали в наших экспериментах с фантомными конечностями. Это была та же самая картонная коробка с зеркалами, но расположили мы их по-другому. Нашей первой испытуемой стала Бетти Уорд, 70-летняя школьная учительница на пенсии, которая сохранила живой ум и охотно согласилась поучаствовать в эксперименте.

— Будьте добры, наденьте серую перчатку на правую руку, — сказал я, — и вставьте ее вот в это отверстие.

Затем я попросил Бетти наклониться вперед и, глядя в ящик через дырку в верхней части, внимательно смотреть на руку в перчатке.

— Подвигайте рукой вверх-вниз.

Я запустил метроном.

— Вы видите, как ваша рука двигается, Бетти?