Тайный ход оказался намного длиннее, чем я ожидал, и довольно большая его часть скрывалась во тьме пещеры, освещенной лишь редкими желтоватыми лампами. Естественное то было образование или же, подобно ступеням, выдолбленное нарочно, я понятия не имел, однако, вопреки природному любопытству, уточнять не стал. Меня волновало совсем другое, о чем я не преминул осведомиться:

— Я так понимаю, могильники были устроены специально для Джерика Т’анна и его приятеля в шлеме. И хоть я пока понятия не имею, как мертвые могут вдруг оказаться живыми, скажите, а ради кого мы собрались спуститься туда? Ты же не думаешь, что они нам обоим просто померещились? — Я обращался к Аргусу, не назвав его по имени, и все же он прекрасно все понял.

— Разумеется, нет, — ответил страж, не оборачиваясь и продолжая спуск. — Но их было куда больше, чем двое. Я хочу убедиться, что остальные по-прежнему там и, может быть, отыскать намеки, как именно первым двум удалось выбраться.

— А кто вообще додумался хоронить их заживо?

— Я, — припечатал ответом Аргус. — И называть Т’анна и прочих живыми не стал бы.

Я все-таки не удержался и нервно хихикнул:

— Ну я понял. Они что-то вроде тебя, да? Такие же непревзойденные и неупокоенные?

Но страж лишь качнул головой:

— Вздор. Ты путаешь понятия. Вообще все переворачиваешь с ног на голову.

Хоть он этого и не видел, а я все же улыбнулся, широко-широко:

— Ну так просвети. Ты же обещал. Вот он твой шанс.

Аргус обернулся. Я подмигнул ему.

— У-у-у, — вдохновенно протянула шагавшая следом за мной Гия, — время страшной сказочки, детки!

Аргус вздохнул, отворачиваясь, и наконец сказал:

— Черт с тобой. Слушай.

История, что он поведал, оказалась куда интересней, чем я предполагал. Она брала свое начало в те далекие деньки, когда меня еще не существовало на свете, а Аргус был лишь сопливым десятилеткой (пускай и уже готовым на хладнокровное убийство) и с открытым ртом бегал по пятам за моим братом. Описываемые события происходили приблизительно в то же время, что и видение, выуженное мною из головы убитого хэфу. И, кстати, именно вокруг этого хэфу они и завязались.

Как выяснилось, Майра Метара была той еще выдумщицей. Мало того, что под ее дудку плясала Серая Стража Риомма и весь Орден куатов, так она еще вознамерилась создать отряд уникальных воинов, во всем покорных ее воле. Как не трудно догадаться, этим отрядом оказались Гончие Дзара — могучие бойцы, чьи реакция и сила могли быть сопоставимы разве что с лучшими из Серых Стражей. Однако, в отличие от последних, Гончие Дзара никогда не сдавались и, точно истинные псы огненных равнин планеты Дзар, в честь которых и были названы, не прекращали преследования. Сон и еда им так же оказывались без надобности, поскольку единственным источником, откуда они черпали свои силы, были Тени. Самые что ни на есть банальные Тени.

— Теперь я хотя бы понимаю, почему Мекет так ненавидел Тени и все, что с ними связано. Как тебе-то удалось вляпаться во всю эту муть? — Бросив вопросительный взгляд в спину Аргуса, я не смог не заметить, как напряглись его плечи.

— По собственной воле, — ответил он в итоге.

И дураку стало бы ясно, что о подробностях пока не стоит спрашивать. А еще лучше захлопнуть рот и слушать историю дальше.

Мечтать о собственном непобедимом отряде было легко, а вот воплотить мечтания в реальность — не очень. Хоть Майра Метара и считалась одной из выдающихся и способных лейр, оставшихся в Галактике после Второй войны, все же назвать ее всемогущей никак не получалось. Пока две ее наперсницы ломали головы над созданием аватара Теней, Метара старалась все глубже постичь самую суть этой темной энергии. Она была убеждена, что Тени способны влиять на Вселенную не только на материальном или психическом уровне, но и проникать, так сказать, за грань сущего и связывать между собой жизнь и смерть. С одной стороны такое стремление привело к печально известному и безнравственному опыту с выведением искусственно выращенных лейров и отделению их Тени от тела, а с другой… позволило ей сотворить ужаснейшее и мерзейшее создание на свете.

— Меня? — громко уточнил я слегка удрученно, за что и получил затрещину от Гии. К этому моменту мы-таки выбрались из пещеры и теперь продолжали осторожный спуск под завывания ветра и громовые раскаты, слегка приглушенные возвышавшимися со всех сторон скалами. Спасибо, что хотя бы дождь перестал.

— Ты-то тут причем, балбес? Речь про Джерика Т’анна! Ведь именно он был первым среди удачнейших экспериментов старушки Метары. Так-то!

Я озадаченно оглянулся на нее:

— Но вы говорили про хэфу. — Вернув взгляд Аргусу, я прибавил: — Ди, первым же был тот обезглавленный хэфу, разве нет?

— Он оказался пробной работой, — откликнулся страж. — Не слишком успешной. Да и трусливой к тому же. Он сбежал, и нам с Мекетом пришлось срываться на его поиски.

Что было дальше мне было известно и без рассказов. Убийство ребенком разумного существа, пускай и доведенного до точки, невозможно было выбросить из головы.

— А ты, Ди? Каким по счету был ты?

— Последним, — угрюмо откликнулся он. — Седьмым.

— И лучшим, — торжественно прибавила Гия.

Стало быть, всего гончих оказалось семеро, а если не считать хэфу, чья голова преспокойно себе лежала в ящике у Затворника на корабле, то и вовсе шестеро. Аргус, к счастью, был на нашей стороне, а потому в исходнике имеем уже пятерых. С двумя я познакомился. А как насчет еще троих? Кем они были? Об этом и о том, каким испытаниям пришлось подвергаться желающим стать непобедимыми воинами, мне, однако, в подробностях никто рассказывать не стал. Все, что удалось выудить, так это несколько общих и крайне расплывчатых фраз, намекавших на весьма жуткое, жестокое и кровавое действо.

— Поверить не могу, что ты согласился на это добровольно, — посетовал я, сверля взглядом широкую спину Аргуса. Но тот, как обычно, пропустил мои слова мимо ушей.

— Каждый согласился добровольно, — сказала Гия. — И у каждого были на то свои причины.

Меня вдруг осенила догадка и, остановившись на секунду, я обратился к дамочке с совершенно невинным, как мне думалось, вопросом:

— А вы, случаем, не из их числа? — Конечно, у каждого, кто именовал себя Гончей Дзара имелись определенные отличительные признаки, вроде мертвенно-бледной кожи или отсутствия дыхания, все же их можно было и сымитировать. Иссиня-черный же оттенок уроженки Ока Манат запросто мог скрыть любой намек на мертвенность. Трудно поверить, что простой механик из захолустной рыбацкой деревеньки может столько знать о куатах, лейрах и их темных делах.

Добродушное настроение Гии испарилось без следа. Глаза сделались большими и очень-очень яркими, а лицо гневно исказилось.

— Эй! Чего болтаешь, олух? Хочешь сказать, я настолько плохо выгляжу?