Для тех, кто не наблюдал смерть дважды в комнате, пропахшей кровью и синькой, вечер казался прекрасным. Чистое небо, придорожные кафе заполняются людьми, желающими продолжить вечернее пиршество после плотного ужина, парочки прогуливаются, держась за руки, и шепотом делятся секретами.

Мисс Бэрроу взяла Кабала под руку, чтобы смешаться с толпой, и сейчас нашептывала ему секреты, которые, правда, расстроили бы Купидона. Она говорила об убийстве и убийцах, кинжалах, смерти, некромантии и необходимости.

– Но вы же видите эффективность моих методов, – отвечал Кабал. – Представьте, что каждая жертва убийства имела бы возможность назвать имя своего убийцы. Какое это было бы благо.

– Нет, – тихо сказала она. – Это ужасно. Силой возвращать души в тела ради удобства живущих, ради нескольких сумбурных мгновений, после которых они снова отправятся в небытие. Разве умереть однажды недостаточно жестоко?

– О, не стоит делать выводы по одной маленькой сценке. То был всего лишь фокус, наспех состряпанный из легкодоступных компонентов и нескольких редких вещиц из моего саквояжа. Если бы Кэкон умер быстрее, или был отравлен, или еще дюжина вариантов, ничего не вышло бы. Даже с идеальным образцом, асиринтский ритуал, свидетельницей которого вы стали, срабатывает лишь в трети случаев. Нам повезло, что мы хоть что-то из него вытащили.

– Да вы послушайте себя, Кабал. Он не был образцом. Он был человеком.

Челюсть Кабала напряглась.

– Попрошу вас не читать мне лекции о морали. Я плохо на них реагирую. Вы говорите – человек, как будто люди какие-то особенные. В них, конечно, много всего, но лишь отдельныые экземпляры стоят того кальция, что составляет их кости.

– Большинство из нас не меряют человеческую жизнь в кальции! – заявила она чересчур горячо, отчего несколько прохожих бросили на них смущенные взгляды.

Кабал легко улыбнулся – сколько тягостных минут он провел перед зеркалом, полируя эту улыбку, улыбку, которая говорила: «Я обращу на вас внимание на несколько секунд, затем вам стоит отвернуться». В ней так же читался едва различимый на сознательном уровне подтекст: «Иначе я проведу опасной бритвой по вашим глазам». Все тут же отвели взгляд.

Кабал невозмутимо прошептал мисс Бэрроу:

– Может, поэтому в мире столько всего плохого. Кальций – мой любимый щелочноземельный металл. Его стоит ценить выше.

Какое-то время они шли молча – Кабал гадал, кем могла быть смертельная гадюка Кэкона, а мисс Бэрроу – серьезно ли Кабал говорил про этические качества кальция. Будь на его месте кто другой, она сочла бы это за шутку, но с ним сомневалась.

– Подозреваемых немного, – Кабал сменил тему. – По крайней мере, в случае с Кэконом. Женщина. По его словам, полагаю, одна из пассажирок. У нас всего четверо кандидаток.

– Леди Нинука, мисс Амберслей и – подозреваю – фрау Роборовски. Кто четвертый?

Кабал не ответил, но продолжил шагать вниз по улице. До нее, наконец, дошло, и мысль ее не порадовала.

– Я? Вы подозреваете меня? О, да вы, Кабал, просто нечто.

– Опять, вы думаете как гражданское лицо, мисс Бэрроу, – пожурил ее Кабал. – Отец расстроился бы, услышь он такие речи.

– Куда меньше, чем увидев, как я гуляю под ручку с негодяем вроде вас.

Кабал задумчиво кивнул.

– Справедливо. Однако, возвращаясь к насущным вопросам, я не могу исключить вас из списка подозреваемых, особенно учитывая, что вы были в этом районе и, судя по всему, следовали за мной.

– Я просто увидела, как вы прячетесь в переулке! Пошла следом – ярдов сто, не больше. Я не останавливалась между делом, чтобы прикончить несчастную свинью Кэкона.

– Это вы так говорите.

Мисс Бэрроу резко остановилась, отчего Кабал чуть было не упал.

– Послушайте, Кабал, – она прожигала его взглядом. – Я этого не делала. Насколько мне известно, единственное преступление, которое я совершила за время путешествия, заключается в том, что я не выдала вас властям, и бог свидетель, как я об этом сожалею.

– Я и не говорил, что вы главная подозреваемая. – Кабал проверил, не вывихнул ли плечо. – Но я не могу вас исключить – у меня недостаточно доказательств, чтобы это сделать. Но должен признать, вероятность того, что вы – убийца, куда ниже, чем скажем у мисс Амберслей, которая находится внизу моего списка.

– Третье место? – мисс Бэрроу, похоже, слегка успокоилась, хотя старалась этого не показывать.

– Она на втором месте, что ставит вас на четвертую позицию. Она вторая только потому, что я считаю ее таким же маловероятным кандидатом, как и фрау Роборовски. Не могу провести черту между ними.

– А-a-a, – мисс Бэрроу снова зашагала. – Так вы остановились на главной роковой женщине этого путешествия – леди Нинуке.

– А вы нет?

– Я даже не уверена, что Кэкона убил кто-то из пассажиров. По тому, как он говорил, это мог быть кто-то еще из его знакомых.

– Нет, – категорично возразил Кабал. – Помните, он говорил о первой любви, подразумевая, что я ее знаю. Мисс Амберслей не молода. Фрау Роборовски замужем. Вы. – Он на мгновение умолк и задумался. – Возможно, мне придется сдвинуть вас вверх в списке. – Затем, чтобы избежать ее гнева, он добавил: – Исключительно из-за вашего возраста, но в моей схеме вы все равно далеко позади леди Нинуки. Только подумайте: она манипулирует остальными, лжет и зациклена на себе настолько, что это граничит с социопатией. – Он заметил улыбку на губах мисс Бэрроу. – Что?

– Ничего, – сказала она. – Я нахожу это очень познавательным. Прошу, продолжайте.

– Также она принадлежит к миркарвианскому дворянству, а оно очень политизировано. Уверен, им читают Макиавелли еще в яслях, после чего они натравливают кукол друг на друга. И они не боятся действовать. Хочешь расправиться с сенцианским шпионом – сделай это сам.

– В этом есть смысл, – сказала мисс Бэрроу вполне серьезно. – Я слышала, что ее отец – большая шишка то ли в правительстве, то ли среди военных.

– Думаю, и то и другое. В Миркарвии их сложно разграничить.

– Я слышала, как завхоз сплетничал с главным стюардом, потому как леди Нинука пожаловалась на кого-то из них из-за какой-то мелочи. Завхоз считал, что стюард должен улыбаться и терпеть, поскольку иначе леди Нинука наябедничает своему папочке-графу, и тогда ситуация для него станет совсем плачевной.

На этот раз уже мисс Бэрроу резко дернуло назад. Кабал остановился и медленно спросил:

– Этот граф. Вы случайно не знаете его имя?

– Я не запомнила, сочла информацию неважной.

– Мог это быть Марша́л?

– Да! Именно. Я еще подумала, что звучит очень по-французски для миркарвианца, но это просто название владений. Получается, графства? Прежде я не придавала этому значения. Как бы то ни было, раньше земля принадлежала соседнему государству, потом много лет назад разразилась война, и они оставили имя в качестве титула, хотя на самом деле фамилия рода – Нинука. Удивительно, что страна, на которую столь большое влияние оказала Германия, не использует какой-нибудь немецкий титул. Курфюрст Марша́л. Хмм.