Полшестого. Еще немного, и я увижу Леднева. Что он скажет?

Звонок. Смотрю на экран. Никита. Сердце заколотилось быстрее.

— Привет!

— Привет! Варь, не смогу сегодня. Мне уехать надо…

Я знала! Знала, что так и будет, знала и ждала. Как же больно!

— Варь… Варя! Не молчи! Слышишь?

— Слышу. Я поняла. Пока.

— Погоди, — голос у него уставший какой-то. — Я приеду через три-четыре дня, хорошо? Тут одному… человеку помочь надо.

— Что за человек?

Зачем спрашиваю? Какое мне дело? Ясно же, что не вернется! Зачем только ему была нужна? Для секса? Отцу и Марине нос утереть? А раньше тогда зачем?

— Кретин один. Его вообще нельзя было одного оставлять. Увидишь, поймешь… Просто у него нет никого, кроме меня… Варь?

— Да…

— У меня вылет через час. Мне нужно знать, что у тебя все хорошо.

— У меня все хорошо, — просто повторяю за ним слова, пустые слова, бессмысленные…

— Тебя обидели?

Да! Ты! Ты уезжаешь! Зачем вообще позвонил? Было бы не так больно, если бы просто исчез. Сделал вид, что ничего не было.

— Нет, не обидели! Мне деньги предложили! Чтобы я про тебя рассказала… ну… про нас, то есть…

— Кому рассказала?

— Сайту популярному, они сплетни всякие пишут про известных людей…

— Много предложили? — он там что, веселится?

— Много! — рявкаю. — Очень много! Но дело не в этом. А в том, что он там не работает, на этом сайте. Парень, который мне визитку дал. Я позвонила в редакцию, его там никто не знает. Я вообще в сети не нашла никого с таким именем!

— Визитка с собой?

— Ну да, а…

— Сфотографируй и пришли мне. Там телефон, почта, vk?

— Мобильный номер.

— Если еще к тебе подойдут, напиши. Я не всегда могу быть на связи, но перезвоню, как буду в доступе. И еще, Варь, не разговаривай больше с незнакомыми людьми… Вася за тобой присмотрит, пока я не вернусь. Береги себя.

— Э-э-э… Что? Не надо Васю! Ник…!

Уже отключился… Вот же гад! Но настроение почему-то подскочило до потолка.

Выхожу на улицу. Как обычно бреду к остановке, автобусы часто ходят, но минут десять, наверное, придется, подождать. Куда он сорвался? Вылет, значит, опять в самолет… И что это за кретин, у которого никого, кроме Айса, нет? Я его явно не знаю. Я вообще о Ледневе мало знаю. И куда он постоянно пропадает? То в мае исчез, то какие-то дела в Москве…

Только сейчас вижу, что на дороге стоит большой черный внедорожник. Догадываюсь, кто там.

— Варя, привет! Залезай быстрей в машину!

Не хочу, но иду.

— Здравствуйте, Василий Федорович!

— Никита попросил приглядеть за тобой. Говорит, нехорошие люди пристают, а?

Мне некомфортно с ним, с самой первой нашей встречи. Вот ничего не могу поделать, знаю, что Ник ему доверяет и все такое…

— Мои ребятки уже пробили этот номерок. Интересный номерок! — смотрит на меня, будто ждет, что я спрошу.

— И чей же?

— Да есть мысли кое-какие, да рано еще…

Терпеть не могу, когда не договаривают! Каждый раз, когда я с ним, не могу отделаться от ощущения, что меня проверяют!

— Это тебе. Да не бойся, не от меня. Никита просил передать. Красивый, да? А дорогой…

Но я его не слушаю, я смотрю на огромный букет ярко-бордовых роз. Они у меня в руках еле умещаются… Как же они пахнут! Не могу надышаться этим запахом! Это мне? Это он? Мне никогда такие красивые не дарили. Нет, Стас дарил, на день рождения, но не розы. Они ведь непрактичные, дорогие и быстро вянут.

— Нравится?

— Очень. — Не могу прийти в себя. Это, правда, мне?

— Никита очень щедрый, да?

— Не знаю… Вы о чем?

— Да так… А вы как познакомились?

— Да никак. В одном университете же учимся, — не вижу причин скрывать. — И потом мы же вместе тогда нашли… Ну вы понимаете…

— Понимаю… Приехали, Варюш. Тогда до завтра.

— То есть до завтра?

— Никита сказал каждый день тебя с работы забирать и привозить. Хочешь, еще из университета забирать буду, а?

— Не надо, Василий Федорович, я сама.

— Ну тогда днем завтра увидимся. Ты же вечером уже не пойдешь гулять, да? Тебе к экзаменам готовиться надо.

— Ага.

И к подъезду чуть не бегом. Побежала бы, если не букет, за ним не очень хорошо видно. У лифта столкнулась с учительницей, которая тогда к нам скандалить приходила. Впилась взглядом в мои розы, мне сразу захотелось их спрятать от нее. Такой ненавистью обдала, что совсем нехорошо стало. За что? Я ей что-то плохое сделала?

У Машки не оказалось вазы, куда бы поместился весь букет, а дербанить его на части рука не поднялась. Пришлось вытаскивать ведро. Сижу и смотрю на него, наглядеться не могу, какой же красивый и мне… Даже не заметила, как Машка домой пришла.

— Ого! Варь, это тебе? Откуда? Он подарил?

Бегает вокруг моих цветов, нюхает, трогает, а мне хочется забрать их и никому больше не показывать. Мои!

— Ты с ним встречалась? Чего сказал? Он тебе их зачем подарил?

— Не знаю, наверное, извиниться хотел.

— Все кончено, да? Вот же козел! Так и знала. Давай выкинем!

— Не трогай! Не смей! — отталкиваю Машку от букета. — Я не видела его. Он позвонил днем, сказал, что уезжает на несколько дней, что хотел убедиться, что со мной все в порядке. А потом охранника своего прислал, это он цветы привез.

— Фига се! Значит, мне не показалось все-таки.

— Чего не показалось? — увожу подругу на кухню, подальше от моих роз. — Ужинать будешь?

— Варя! Лето на дворе! Какой «ужинать»? Ты помнишь, что нас Мила домой звала? А там речка… И тебе хватит жрать! — забирает из рук йогурт. — Обалдеть! А куда он уехал?

— Не знаю, сказал, что помочь надо.

— Мне кажется, ты ему нравишься, вот по-настоящему. Фотки ваши рассматривала, ты видела, как он на тебя смотрит?

— Как? — смотрю на нее недоверчиво. — Он на всех так смотрит.

— Все-таки дура ты у меня, Барсукова… Заинтересованно. На баб других рядом не пялится.

Пожимаю плечами и, наконец, говорю то, о чем не перестаю думать после разговора с Никитой. И во что так отчаянно хочу поверить.

— Может, я ему просто нравлюсь? И нет никаких «почему» и «зачем». Просто нравлюсь, и все? И ничего ему от меня не надо особенного?