Дженни всхлипывала и молчала. А Грейс вдруг опять сменила тон, сказав, что она еще может передумать, если Дженни сообщит ей о связи этой женщины с сэром Дэвидом.

Служанка выглядела подавленной. О, пусть миледи не гневается, но она и в мыслях не допускала, что гостья может быть кем-то более близким к милорду, нежели его подопечной. И до последнего времени ни о чем не подозревала.

– А теперь подозреваешь? – наклонилась к ней Грейс. – Ну же, говори! И учти, только от меня зависит, как сложится твоя участь!

Дженни опустила глаза и долго теребила край передника. А потом призналась, что этим утром, еще до того, как рассвело, сэр Дэвид заходил переговорить с Мойрой Герон. При этом велел Дженни и Эви выйти в прихожую, а сам какое-то время оставался с гостьей наедине. Дженни могла бы подслушать под дверью, но она была вместе с Эви, а старуха не позволила бы такое.

– Значит, они оставались наедине, – скривила бледные губы Грейс. – И как долго?

– О, совсем немного, миледи, – заверила Дженни.

Грейс выдержала паузу, не сводя с нее глаз. Потом посмотрела туда, где на ларе у входа спокойно сидел Клем. Он должен был следить за Дэвидом и мог бы подтвердить слова служанки. Но Клем молчал.

– Я могу идти? – робко спросила Дженни.

– Неужели тебе так не терпится выносить ночной горшок за этой девкой? Или ты спешишь, чтобы не сказать мне еще что-нибудь… что стоило бы сказать? О, по твоим глазам я вижу, что тебе есть что сообщить! Итак, решай сама, Дженни: или ты мне все скажешь и останешься в замке, даже получишь прибавку к жалованью за свою преданность, или же соберешь вещи и отправишься на скотный двор, где будешь возиться со свиньями и овцами.

Дженни какое-то время медлила, но потом сказала, что у нее есть подозрение, что Мойра Герон беременна.

– Я подавала ей полотно для вытирания, когда она вымылась по приезде, поэтому видела ее всю. Должна сказать, что она по-девичьи худощава, однако живот ее немного выпирает. Ну совсем как у меня, миледи, ведь я тоже жду ребеночка, – попробовала улыбнуться Дженни, но улыбка ее застыла, когда она увидела, как смотрит на нее госпожа. И она спешно добавила, что гостья расспрашивала ее о признаках беременности, интересовалась, что Дженни хотелось есть, а от чего воротило. И это были не просто вопросы, это был явный интерес. Вот Дженни и подумала…

– Клем, выведи ее! – взвизгнула Грейс. – Пусть убирается!

Дженни мгновенно выпорхнула из покоев. Клем же закрыл за ней дверь и с состраданием посмотрел на хозяйку.

Грейс какое-то время молчала и даже казалась спокойной, потом ее лицо исказилось и она разрыдалась. Она ломала руки, кусала пальцы и плакала, плакала, плакала. Клем подошел к ней и, казалось, хотел приголубить, но Грейс оттолкнула его. Тогда он сел у ее ног и низко свесил голову.

Грейс успокоилась не сразу. Потом произнесла:

– Клем, я хочу, чтобы ты уничтожил эту Мойру Герон. Чтобы убил ее так же, как и других любовниц моего мужа!

Клем медленно поднял голову, взглянул на хозяйку из-под нависающих светлыми космами волос.

– Я понимаю ваше желание, миледи. Но я этого не сделаю.

Грейс в первый миг онемела.

– Что значит, не сделаешь?

Побледневшая и оторопевшая от неожиданности, она смотрела на Клема, чуть подавшись вперед, отчего казалось, что роскошный пятиугольный гейбл слишком тяжел и клонит ее.

– Ты ведь раньше никогда не отказывался от подобных поручений, Клемент! Я всегда могла положиться на тебя. По моему повелению ты убил эту ведьму с болот и ее отродье от моего мужа, а на прошлое Рождество пробрался в замок Тонвиль под видом торговца и уничтожил шлюху Майсгрейва с его ублюдком… Причем никто ни в чем тебя не заподозрил! Теперь же, когда очередная девка Дэвида находится прямо здесь, в моем доме, ты отказываешься? О, я поклялась, что никто из этих грязных любовниц Дэвида не родит ему наследника, и ты взялся меня в этом поддержать! Ты поклялся служить и помогать мне, Клем!

Огромный воин поднялся и, выпрямившись, стоял перед своей хрупкой, бледной госпожой, но казалось, что сила в ее загоревшихся глазах заставляет его качаться.

– Миледи… Я никогда не забывал того, что сделал ради вас. Но и не забывал тех, кого убил. Я все же воин, миледи, а не убийца. Мне горько убивать слабых…

– И подлых! Ведь они могли погубить мою жизнь. Они прелюбодействовали и жили во грехе!

– Я тоже живу с грехами на сердце, миледи, – угрюмо заметил Клем. – И не могу покаяться. Ибо даже этот шелудивый Дерик не отпустит мне грехи за подобные злодеяния. Побоится и…

– Мне плевать, что ты думаешь о Дерике или о ком-то другом. О, я понимаю, ты опасаешься, что здесь, в Нейуорте, избавиться от этой девки будет опасно. Но мы можем все продумать. Смотри, толстяк Лео все еще трепещет, что я выдам его Майсгрейву после его доноса о Джоне Бастарде, и он выполнит все, что я пожелаю. Вот я и велю ему подлить макового отвара этой Мойре и ее служанкам. Ха, Дженни я прямо сейчас отправлю на нижний двор, а уж усыпить Эви и Мойру не составит труда. Капитана Оливера не будет, он нынче будет разъезжать по округе, оповещая людей, так что вряд ли сегодня вернется. Но даже если вернется… Кто тебя заподозрит, если ты пройдешь по стене к башне, а там просто вытащишь спящую Мойру из постели и сбросишь со стены. Ну, мало ли, гуляла себе по куртине красавица, засмотрелась на что-то и сорвалась вниз…

– Я этого не сделаю, миледи, – упрямо произнес Клем и стал отступать к двери.

– Значит, и ты предаешь меня? Предаешь ради моего блудливого мужа и его беременной шлюхи…

– Она скоро уедет, миледи. Может, глупой гусыне Дженни просто показалось все это… насчет беременности. Но если и так, кто знает, от кого ее дитя?

– Я знаю! Я! Я почувствовала это сразу, как только услышала о ней. И убедилась в этом, едва рассмотрела ее. О, такую мой распутный муж не пропустил бы!

Клем уже стоял у двери, но все еще не решался выйти. Смотрел на хозяйку исподлобья.

И тогда она сказала:

– Если ты этого не сделаешь, то это сделаю я!

С этими словами Грейс выпрямилась в кресле, потом, опираясь на подлокотники, медленно поднялась и, сделав несколько нетвердых шагов, проковыляла к выходу. Двигалась она тяжело и неуверенно, ее пышные юбки на каркасе колыхались при каждом шаге, но голова была вскинута, и светлые глаза горели, как у кошки перед прыжком.

И все же ей не хватило сил, и она, пошатнувшись, замахала руками. Клем тут же кинулся к ней и поддержал.

– О Грейс, моя милая госпожа, не надо!..

Он бережно усадил ее обратно в кресло.

– Не надо, прошу вас. Вспомните, после того, как вы ходили, у вас были сильные боли в спине. Вы страдали…

– Я страдаю не только от этих болей, Клем, – склонив ему голову на плечо, сказала леди. – Та боль, что разрывает мне сердце, куда мучительнее телесных страданий. А ты не хочешь помочь… Так вот, если ты откажешься, то, клянусь львом на гербе моего рода Перси, я сделаю это сама! Что бы потом ни случилось со мной!