- По делу что? – слушать эти разглагольствования надоело, да и не отпускало ощущение, что вот-вот случится нечто очень и очень плохое.

- По делу… по делу нарушена проводимость спинного мозга, а еще… вот, взгляните, - он поднял банку с подозрительной легкостью, а ведь она была немаленькой, особенно для такого хлюпика, как Джонни. Но нет же, поставил на ладонь, крутанул, разворачивая уродливый ком так, чтоб видно было лучше. – Видите? Здесь и здесь?

- Нет, - честно сказал Лука.

Он смотрел, но… как с теми платьями выходила. Мозги и мозги. В банке.

- Рубцы. Едва заметные. И ощущение, что мозговое вещество перерождается. Это бывает при ряде заболеваний. К примеру, куру[1]? Слышали про куру?

- Нет.

- Я читала, - Милдред склонилась к банке. И ведь действительно пытается увидеть то, что показывают. А Лука вот не пытается.

Зачем?

Он просто послушает.

- Последний номер «Медицинского вестника», - Джонни кивнул, точно не видел ничего особенного в том, что нормальные люди читают «Медицинский вестник». – Доктор Гайдузек описал ее весьма подробно. К счастью, встречается она лишь в одном племени. Новая Гвинея… я думал туда отправиться. Раньше. До того, как начал служить. Или в Африку. В Африке тоже полно всяких неоткрытых болезней. Я бы описал. И прославился. И никто бы не сказал, что я бесталанен.

Джонни слегка наклонял ладонь, и жидкость в банке тоже наклонялась, и мозг в ней плыл влево и вправо.

- Но правда в том, что я слишком труслив, а еще люблю комфорт и свою зарплату. Да… хорошим патологоанатомам платят ничуть не меньше, чем хорошим врачам. Даже больше. Но мама мной не гордится. Впрочем, даже если бы я стал гениальным целителем, она бы все равно мной не гордилась.

- А отец? – спросила Милдред. И Джонни после небольшой паузы ответил:

- Он умер. Но он меня понимал. А я его. Так вот, все начинается с головной боли и слабости, с усталости, которая не проходит даже после продолжительного отдыха. Постепенно клиническую картину дополняют дрожь и судороги. А через год наступает смерть… да… доктор Гайдузек тоже неплохой патологоанатом. Он отметил, что ткани головного мозга деградируют, превращаясь в губчатую массу. Он предположил, что болезнь имеет инфекционную природу. Как правило, подвержены ей дети и женщины, мужчины заболевают крайне редко, однако возбудителя выделить не удалось. Вероятно, он настолько мал, что современное оборудование просто не способно его уловить.

- То есть, она была больна этим вашим… куру?

- Не моим. К сожалению. Поверьте, это открытие принесет доктору Гайдузеку славу[2]. А еще он убежден, что некоторые члены племени имеют врожденный иммунитет[3].

Джонни вернул банку с мозгом.

- Я бы сам исследовал миссис Эшби. Ту, старшую. Говорите, она почти не ходит?

- И руки у нее дрожат. Не только руки.

- Возраст, - возразил Лука. Не хватало ему неизвестных болезней.

- Изменение личности. Изменение сознания, - Джонни загибал пальцы. – Это вполне может вписываться в симптоматику.

- Зои лежала пластом несколько лет. А Лукреция жива.

- Бывает, - возразил Джонни. – Возможно, та миссис Эшби оказалась покрепче нынешней, и вирус обосновался в ее головном мозге, где и вызвал ряд необратимых изменений. Люди – сложные существа, а болезни коварны. Почему одни больные раком сгорают за пару месяцев, а другие, вроде бы и приговоренные, живут годами?

Лука не знал, что ответить.

А Джонни уселся в стул на колесиках и, отталкиваясь ногами, подъехал к столу.

- Подозреваю, что эта штука передается не так и просто…

Что радует, в противном случае весь этот городок вымер бы. Или сошел бы с ума. Впрочем, последнее с маленькими городками часто случается.

- …в противном случае ЦКЗ[4] давно бы уже обратил внимание. Они ведут статистику. Вы знали?

Лука пожал плечами.

- Я вот думал… воздушно-капельный путь отпадает. Он дает слишком большие возможности инфекции. Кишечный? Тоже сомнительно. Дизентерия – это ладно, но… такая вот штука… нет, сомневаюсь, что миссис Эшби не мыла руки перед едой. Все миссис Эшби.

- Через койку?

- Возможно, - кивнул Джонни. Он сгорбился в кресле, подперев подбородок рукой. И губы вытянул, точно собираясь поцеловать. – Но… у него ведь были и другие женщины? Конечно, может статься, что заражение происходит не в ста процентах случаев, только тогда вопрос, почему столь избирательно? Почему заболела она вот. И та, которая старая миссис Эшби.

И та, что была до нее.

Легенда о семейном проклятье живет давно.

- А это ваше куру… как оно передается? – Лука обошел стол и встал у окна, спиной к покойнику, хотя терпеть не мог оставлять кого-то за спиной.

- Вам понравится.

Он почувствовал слегка безумную улыбку Джонни.

- Доктор Гайдузек был уверен, что заражение происходило во время ритуального поедания покойника. Такой вот… похоронный обряд.

Твою ж мать…

Томас очнулся за секунду до того, как она открыла глаза.

Шея затекла. И плечи. И кажется, все тело стало деревянным, тяжелым. Но он улыбнулся и сказал:

- Привет.

- Я видела дракона, - шепотом ответила Уна и улыбнулась. Попыталась. Улыбка у нее получилась кривой и какой-то односторонней. – Он взял меня на спину. И мы взлетели. Высоко.

Ему пришлось наклониться, чтобы услышать и разобрать ее речь. Уна съедала некоторые буквы, да и слова получались какими-то скомканными, неправильными.

- Дракон – это хорошо.

- А потом он сложил крылья и рухнул вниз. Мы упали. Разбились, наверное, - она облизала губы. – Я говорю, будто во рту камни, да?

- Да.

- А лицо? Кривое?

- Да, - лгать Томас не стал.

- Плохо, - она прикрыла глаза. – Инсульт. Бывает. У нас здесь… приключаются. Ник дома?

- Нет. Но я позову Джонни. Он тоже врач…

…большей частью патологоанатом, но ведь должен разбираться в том, что происходит.

- Зови, - разрешила Уна и пошевелила пальцами. Подняла одну руку, потом вторую. И левую едва-едва получилось оторвать от одеяла. – Погань.

А вот звуки она стала произносить четче.

- Ты лежи здесь, - сказал Томас и понял, насколько нелепо это звучит. Куда ей деваться-то?

Может, и некуда, но когда он вернулся, с Джонни и Лукой, в тени которого пряталась Милдред, то обнаружил, что Уна пытается встать. Она сидела на краю кровати, явно с трудом удерживая вертикальное положение.

- Вот за это и не люблю живых, - признался Джонни. – Вечно они норовят режим нарушить.