– Тем не менее, Джулия, их доводы – лживы или утрированны.

– Но попробуй сложить все вместе и увидишь, как они заиграют на суде. Я напилась снотворного, ударила Брайна, опоздала за Анной в школу, из-за чего ее похитили. Почему бы и всему остальному тоже не быть правдой? Они сделают из меня чудовище. Понимаешь?

Майк долго молчал, потирая виски, затем ответил:

– Да, понимаю.

– Мне запретят вообще видеться с дочерью иначе, чем под их присмотром. Такая вот сделка. Или я удовольствуюсь тем, что они мне дают, или лишусь вообще всего.

– Вряд ли. В самом крайнем случае судья по крайней мере присудит тебе то, что они предлагают сейчас. Кстати, предлагая тебе эту сделку, они тем самым подтверждают, что ты – достойная мать. – Майк запнулся, словно холодное выражение «достойная мать» его смутило. – Будет выглядеть странным, если они потом внезапно передумают.

– Наверное. Но они всегда смогут заявить, что чего-то не знали или не учли. Могу ли я пойти на такой риск?

Майк медленно покачал головой, мрачно, сжав зубы, посмотрел в глаза Джулии. На его лице отразились злость и отвращение.

– Вот же парочка сволочей, – пробормотал он. – Форменные подлецы.

– Так и есть, – ответила Джулия. – За одного я даже выскочила замуж. Хотя временами мне казалось, что сразу за обоих.

– Как же им не стыдно?

– Брайан безропотно выполняет приказы матери. А Эдна умеет только стыдить, но не стыдиться. Она уверена, что делает все это ради своей внучки. Что может быть лучше для ребенка, чем быть воспитанницей самой Эдны Краун? В конце концов, чего стыдиться? Она просто играет теми картами, которые ей выпали.

– Того, что она творит поистине отвратительные вещи, – Майк всем телом подался вперед.

– Это юридическое заключение? – криво улыбнулась Джулия.

– Нет. Не юридическое.

– А как насчет юридического?

– Тут мне надо подумать. – Майк допил свое пиво. – Я отлучусь в уборную. Сейчас вернусь.

С этими словами он встал и растворился в толпе.

Впервые с тех пор, как она покинула дом Эдны, Джулия чувствовала себя относительно спокойно. Прекратила прокручивать в голове варианты развития событий, взвешивать вероятности и предугадывать реакцию судьи. Она должна была просто сидеть и ждать решения Майка. Если ей не понравится его ответ, жужжание в голове возобновится, но это будет потом. Сейчас же наступили блаженные минуты отдыха.

– Ты Джулия Краун?

На нее уставилась женщина лет под тридцать, грузная, если не жирная, с вызывающим, жестким лицом и наглым взглядом. Даже слишком наглым, вероятно выработанным в ответ на пинки, которыми его обладательницу награждала жизнь. Складывалось впечатление, что в юности она была чрезмерно крупной, не слишком привлекательной и нелюбимой. Агрессия стала ее способом показать миру, что она на него плевать хотела.

Незамужняя, кольца, по крайней мере, она не носила. Покрасневшие глаза были остекленевшими, пьяными.

– Да, это я, – ответила Джулия.

– А раз так, – протянула женщина, – мне нужно сказать тебе пару ласковых.

4

В голове у Джулии возникла картинка: теплая компания, зашедшая в бар, кто-то замечает Джулию и показывает остальным: «Слушайте, а это не та тетка? Ну, из новостей? У которой дочь похитили, а потом вернули?» Другой отвечает: «Точно, она самая. Джулия Краун. Вот же сучка». А эта женщина долго смотрит на Джулию, потом заявляет: «Пойду-ка потолкую с ней по душам. Все ей выскажу». Кто-то пытается ее остановить («Да ладно, брось!»), прекрасно зная, что она не послушает, что скандалы – ее конек и она гордится своей смелостью, не видя разницы между отвагой и хамством. Если бы даже и видела, ее бы это не остановило.

Плевать она хотела.

Именно так она им и ответила, а затем тяжелым шагом потопала к столику Джулии. Вернувшись, она скажет приятелям: «Наверное, это было напрасно, но я просто обязана была все ей высказать. Нельзя же стоять в сторонке и смотреть. Я должна была. Не следует позволять этим людям творить подобные вещи. В смысле, она что, думает – это нормально? Сидеть тут и напиваться с мужиком? После всего, что случилось? Вот же тварь. Короче, я должна была все ей сказать».

– Чем могу быть полезна? – Джулия посмотрела в глаза пришелице.

Женщина глянула несколько неуверенно, как будто забыла, зачем пришла, затем выпалила:

– Ты самая большая чертова эгоистка, которую я когда-либо знала!

– Но вы меня не знаете, – возразила Джулия.

– Я тебя достаточно знаю, – отрезала та. – Достаточно, чтобы уверенно сказать, что такая, как ты, не заслуживает быть матерью этой маленькой девчушки.

Кем она себя возомнила, эта полупьяная баба? Все, что ей было известно о Джулии, Анне и произошедшем с ними, она вычитала в газетах, а там печатали сущий вздор. И вот она чувствует себя вправе подходить к Джулии и заявлять ей, что та недостойна быть матерью?

– Как скажете, – произнесла Джулия и отвернулась, чтобы не раздражать женщину еще больше. – Спасибо за участие, прощайте.

– Нет, я с тобой еще не закончила.

Видимо, она принадлежала к типу людей, которые хотят сделать остальных такими же несчастными и озлобленными, как они сами. Однако достаточно умны, чтобы понимать: нельзя просто задирать всех подряд. Поэтому они ищут благовидный предлог, скрывая под якобы праведным негодованием свое желание оскорблять других. Этой тетке не было дела до Анны. Она просто хотела заставить кого-то страдать, и история Анны стала отличным предлогом.

– Как вас зовут? – спросила Джулия.

– Джульетта, – ответила женщина.

– Джульетта… – повторила Джулия. – Какое красивое имя. А знаете, наши с вами имена очень похожи, – она чуть наклонилась вперед, держа руки на коленях, чтобы женщина не увидела, как они трясутся от гнева. – Ну, Джульетта, и что же нам с тобой делать? Не надо, не отвечай! Я тебе сама скажу. Уноси-ка свой жирный зад в ту дыру, которую ты называешь домом. Убирайся к своим дерьмовым журнальчикам, дерьмовому телевизору и одиночеству. И постарайся к ним привыкнуть, потому что такой будет вся твоя жизнь. Усекла, Джульетта?

Женщина ошеломленно смотрела на нее. Наверное, она ожидала, что Джулия начнет что-то блеять в свое оправдание или кротко промолчит, а то и вовсе сбежит. Отпора она явно не предвидела. Ну, так что? Раз уж Джулию все равно все считают агрессивной.

– Убирайся! Пошла прочь! – продолжила Джулия. – А пока идешь, подумай о том, что у тебя нет ни детей, ни мужа, ни приятеля. Если хочешь, я тебе подскажу, почему это так. Потому что ты – мерзкий бегемот. Хотя уверена, многие бегомоты сейчас возмутились бы. «Эй! – сказали бы они. – Не сравнивай нас с этим монстром, ведь мы – довольно симпатичные бегемотики».