Лицо Джульетты перекосилось от ненависти.

– Вонючая сучка, – прошипела она. – Да как ты смеешь…

– Что тут происходит? – Майк, растолкав толпу, уже подтянувшуюся в ожидании спектакля, вернулся к столику. В руках он держал пинтовую кружку пива и бокал белого вина.

– Эта сука меня оскорбила, – заявила Джульетта, клокоча от гнева. – И чья бы корова мычала…

– Нам пора, – Майк втиснулся между нею и Джулией, поставил напитки на стол. – Идем.

Схватив сумочку и пальто, Джулия двинулась к выходу. Майк шел следом. Когда они покинули паб, он взял ее за локоть.

– Господи, – сказал он, – неужели ты не могла придумать ничего лучше? После всего, что мне поведала?

– Да знаю я, знаю, – ответила Джулия. – Но почему я должна была покорно терпеть оскорбления?

– Ладно, разберемся. Может, поедем ко мне? Там ты и выслушаешь мое юридическое заключение?

Особняк Майка находился в деревне, расположенной на краю Чеширской равнины. Большой темный дом казался нежилым. Они сидели в гостиной. Майк налил себе порядочную порцию виски, Джулия, чья машина дожидалась снаружи, ограничилась стаканом минералки.

– В общем, я все обдумал, – сказал Майк.

– Излагай, – кивнула Джулия.

– Как ты знаешь, суд действует исключительно в интересах ребенка. Брайан попытается доказать, что Анне будет лучше с ним. Не потому, что он весь из себя такой замечательный, а потому, что ты не способна должным образом заботиться о дочери. Но пока, при всех собранных ими обвинениях, он этого доказать не сможет. Суд – это не газета. Если он утверждает, что ты – алкоголичка, ему придется это доказать. Чего он, разумеется, сделать не сможет, поскольку ты ею не являешься. То же самое касается и так называемой неконтролируемой агрессивности. То, что ты ударила его в состоянии стресса, – это не агрессивность. Это обыкновенная человеческая реакция. Попытку самоубийства мы просто будем отрицать. Таким образом, я считаю, что все его обвинения весьма трудно доказать.

Джулия вся затрепетала. Может быть, дела не так безнадежны, как она себе навоображала? Наверное, эта мысль отразилась на ее лице, потому что Майк нахмурился.

– Не торопись, – сказал он. – Еще не все. Как я уже сказал, он не может доказать свои обвинения, однако ему это и не требуется. Не забывай, что суд руководствуется интересами ребенка. Есть ли у тебя проблемы с алкоголем или нет, имеет значение только в связи с благополучием Анны. И вот тут-то и зарыта собака. – Майк закинул ногу на ногу и сделал большой глоток виски. – По моему опыту, судьи по семейным делам очень не склонны рисковать. Я имею в виду, что судья будет выбирать, какое место из двух наиболее подходит для ребенка. Именно на этом и собирается сыграть Брайан: «Да, я не могу ничего доказать, но вы же не станете рисковать, когда есть абсолютно надежная альтернатива?» Очень неглупая стратегия.

– И что мне, по-твоему, делать? – спросила Джулия. – Что, как ты считаешь, решит суд?

– Я думаю, шансы Брайана на получение опеки высоки.

Джулии захотелось вскочить и заорать: «Нет! Ты должен мне сказать, что мы справимся, что будем бороться, что я не должна сдаваться!»

– Положим, – сказала она. – И как мне поступить? Если бы я была твоим клиентом, что бы ты мне посоветовал?

– Я бы ответил, что лучшее, чего можно добиться в суде, у тебя уже имеется, – среды и уик-энды. А отправишись в суд, можно потерять даже это. В твоем положении сложно рассчитывать повернуть дело в свою пользу, тогда как наоборот – легко, – он посмотрел на Джулию. – Я бы не посоветовал своему клиенту судиться.

Джулия и сама все понимала, но ей нужно было услышать это от Майка. Только так можно было принять ожидавшее ее будущее. Она будет видеться с Анной лишь четыре раза в десять дней. Анна вырастет под сенью Эдны, а может быть, если Брайан вновь женится, однажды назовет мамой другую женщину. И уже она, Джулия, будет заглядывать через забор, чувствуя, что все дальше и дальше удаляется от дочери. Вначале они будут, конечно, проводить вместе уик-энды, но затем Анна станет подростком, девушкой, все выходные которой будут посвящены подружкам и бойфрендам. Даже родители, живущие под одной крышей с тинейджером, видятся с ним нечасто. Джулии же вообще достанутся жалкие крохи.

– Я так не могу, – произнесла она. – Не могу этого допустить.

– Знаю, – кивнул Майк. – Но ты спросила, что бы я посоветовал клиенту, и я ответил. Дал тебе профессиональный совет. Если бы ты хотела получить дружеский совет, я ответил бы иначе.

– Тогда дай мне такой совет.

– Как твой друг, я тебе советую драться с этими подонками не на жизнь, а на смерть. Вот тебе мой дружеский совет.

5

– То есть своему клиенту ты бы такого не посоветовал, но я должна вступить в борьбу? – спросила Джулия. – Извини, не улавливаю логики.

– Потому, наверное, – улыбнулся Майк, – что никакой логики в этом нет. Попробую объяснить. – Он поерзал в кресле. – Я хорошо помню твоего отца, Джулия. Он тренировал команду по регби, в которой я играл мальчишкой. Не знаю даже, поверишь ли ты сейчас, что эта жирная туша когда-то носилась по полю. Он сам играл в свое время за полупрофессиональную команду, но получил травму и вынужден был оставить спорт. Все это случилось после того, как ты родилась, но помнить ты этого не можешь.

Джулия помнила только, как маленькой играла с отцовскими кубками, которые тот хранил в буфете. Еще у нее остались фотографии отца вместе с товарищами по команде. Было что-то странное в том, что отец жил какой-то жизнью до ее, Джулии, рождения, был мускулистым, атлетически сложенным, с копной рыжих волос и опасным блеском в глазах.

– Он умел работать с подростками. Мы были подозрительной шайкой сорвиголов, но он быстро привел нас в чувство. Научил играть в регби, держать себя в форме, привил нам дисциплину. Но что мы все, его воспитанники, помним лучше всего, так это то, что он заставлял нас придерживаться более высоких стандартов, чем того требовали правила. По его словам выходило, что писаные правила – это одно, а дух игры – совсем другое.

– Ну да? – спросила Джулия, очень любившая слушать рассказы об отце и узнавать о нем что-то новое. – Каким же образом он этого от вас добивался?

– К примеру, будучи рефери, наказывал рослого игрока нашей команды, если он неоправданно жестко обходился с мелким противником. Даже если примененный прием был в рамках правил, он все равно штрафовал нас за «неспортивное поведение». Особенно злило то, что к нашим противникам он за подобные штучки не цеплялся. Совесть не позволяла, ведь они были не в курсе его личных воззрений. Поэтому когда он судил матч, то мы всегда попадали в невыгодное положение. Но знаешь ли что? Мы продолжали играть по его правилам даже тогда, когда матч судил кто-нибудь другой. Так что это сработало.

– Очень похоже на папу, – кивнула Джулия. – Но как нам это может помочь сейчас?