– Все норм, мама, все норм. Почему ты не ешь?

Он ткнулся носом в ее щеку – это было их обычным приветствием.

– Расскажешь об операции?

– Да что там рассказывать? Операция как операция. Энгельс опаздывал, и я подключился к бригаде. Давай лучше поедим. Не представляешь, какой я голодный.

Мать достала из пакета палочки, коробочки с лапшой.

– Ой, печенье с предсказаниями! А почему одно?

Олли замялся.

– Да я, собственно, не заказывал, это типа комплимент от хозяина заведения.

– Комплимент? – Мать лукаво улыбнулась. – Хозяин заведения – женщина?

– Ну снова ты… Почему не ешь? Ты не любишь удон?

– Еще как люблю. Мы с твоим отцом раньше частенько покупали.

Она задумалась, по лицу скользнула тень грусти.

«Вот же я придурок, – подумал Оливер. – Конечно, когда я болел, а она все время была со мной, они кормились чем попало. В том числе и едой из китайских забегаловок. Сейчас она вспомнила об отце…»

Мать тем временем разломала печенье, в воздухе ощутимо запахло ванилью.

– Помни, что над любыми отношениями нужно работать, – прочитала она.

– Ну и что это за предсказание? – хмыкнул Оливер и с помощью палочек отправил в род большую порцию лапши.

Мать последовала его примеру.

– Ммм, я уже забыла, как это вкусно! – простонала она, мечтательно закрыв глаза. – Предсказание как предсказание.

– Нет, предсказание – это когда говорят: «Через три года ты станешь миллионером». А это напоминалка какая-то. И потом, если никаких отношений нет, почему я должен помнить о том, что над ними нужно работать?

– Как это нет отношений? – Мать ухватила палочками большой кусок креветки и отправила его в рот. – Отношения ведь не только между мужчиной и женщиной. У тебя есть отношения с пациентами, с коллегами, со мной, наконец. Знаешь, мне запомнился один случай, я тогда ходила на группу психологической поддержки…

– Когда это ты ходила на группу поддержки? – удивился Оливер. – Я не знал. После смерти папы?

– Нет. Когда умерла моя мама.

Оливер вспомнил, как она уехала на похороны матери и вернулась абсолютно убитая горем. Для него горе это было каким-то не совсем логичным: с матерью она рассталась очень давно, отношений практически не поддерживала – и вдруг такая острая реакция.

Мать замолчала, а на Оливера вновь навалилась усталость, развеянная на время китайским чаем.

– Я спать, – он встал из-за стола.

– Подожди, я же не рассказала про случай на группе.

– Давай я пойду лягу, но буду внимательно слушать, – он пошел по коридору, открыл дверь своей комнаты, лег прямо на покрывало и потребовал: – Рассказывай, а то я боюсь уснуть, не узнав, чем кончилось дело.

– Наш коуч, женщина очень опытная в различных жизненных лабиринтах, сказала, что женщина должна себя полюбить. Тогда и окружающие ее полюбят.

– Что-то я не понял, зачем тебе группа, в которой собрались нелюбимые женщины. Ведь мы тебя любили, и любим, и будем любить.

– Я думала, ты спишь, – сказала мать, и Оливер понял – улыбается. – Это совсем другая история, может, когда-нибудь я тебе расскажу ее. У этой женщины, ее звали Надя, тоже был муж, который ее любил. Но Наде хотелось, чтобы он любил ее еще больше.

– В плане секса, что ли? – уточнил Оливер.

– Ну и секса тоже. Надя была русской. И, как повелось, все лучшее она отдавала мужу. Лучшее место за столом, лучший кусок. Горбушки…

– Что такое горбушки?

– Это корочка хлеба, поджаристая, хрустящая. Надя росла в многодетной семье, и горбушку у них нужно было заслужить. Получить лучшую оценку, помочь родителям. Выйдя замуж, она однозначно отказалась от горбушек в пользу супруга. Выслушав совет руководителя группы, Надя решила: с этой минуты горбушки буду забирать себе.

Через неделю Надя пришла на группу буквально светящаяся от счастья. Любовь, секс, уважение – она достигла всего, чего хотела.

Конечно же, группа была за нее рада. Но наша руководительница хотела разобраться с этим, как она выразилась, феноменом до конца. «Работа над отношениями, – сказала она, – заключается в достижении откровенности. Вы должны уметь разговаривать друг с другом и выяснять причины малейших изменений в поведении близких».

На следующее занятие Надя пришла по-прежнему счастливая. Но к счастью этому добавилось удивление с легким оттенком горечи.

– Все совсем не так, – сказала она, садясь на свой стул. – Оказывается, всю жизнь муж таил в душе обиду за то, что я кормлю его корками, забирая себе лучшие куски хлеба.

Мать замолчала, ожидая реакции Оливера.

– Слушай, мама, хотел спросить у тебя и забыл. Фамилия Светлова – такая же распространенная в России, как Смит и Гонсалес?

– Не очень. Хотя часто встречается. Даже пароход такой был – «Михаил Светлов». В комедии. Меня потом долго в школе дразнили: «Руссо туристо, облико морале. «Михаил Светлов». А почему ты спрашиваешь? – загремела посуда, видно, мать составляла чашки в посудомоечную машину.

– У меня сегодня, то есть уже вчера, пациентка была. Руссо туристо. Светлова. Кристина.

С кухни донесся звон разбитого стекла.

– Мама?

Сон слетел, как осенний лист под натиском штормового ветра.

– Мама! – Оливер вбежал в кухню. Пол кухни был засыпан осколками чашек. Мать, бледная и неподвижная, стояла, прижав правую ладонь к груди.

Оливер вдруг вспомнил, как, впервые увидев Кристину, еще когда думал, что жена Арни – это она, ощутил, что у нее есть сходство с его матерью.

– Она твоя родственница? – растерянно спросил он.

– Не знаю, но может статься, что и твоя тоже. Мне нужно ехать. Как вызвать такси?

Ее глаза были полны тревоги. В обычной ситуации она бы бросилась сметать осколки, но ситуация явно не вписывалась в обычные рамки.

– Я отвезу, – сказал Оливер.

– Нет, Олли, ты устал, только приехал, – попыталась отказаться мать, но он мягко, но веско повторил:

– Я. Отвезу.

* * *

Красная спортивная машина, вынырнув из переулка, неслась по встречной полосе прямо на них. Тимур дернул руль влево, завизжали тормоза. Кристина дико закричала… и проснулась.

На нее смотрели две пары испуганных глаз. Леночка и… Нет, этого не может быть…

– Мама? Но как?

Голова шла кругом. В памяти обрывками всплывали последние события: авария, страшная рана на голове Тимура, госпиталь, доктор-пират и снова авария.

– Тимур, что с ним?

– Тише, родная, – пальцы матери обхватили ее кисть. Пальцы холодные, мать бледная, едва сдерживается, чтобы не заплакать. – С Тимуром все в порядке. Оливер сделал ему операцию, и сейчас он спит. Как только проснется, ты сможешь его увидеть.