– Нет, – Ася покачала головой.

– Нет? – переспросила соседка и посмотрела на Асю полным недоверия взглядом. – Что ж, значит, вам предстоят чудесные минуты. Я даже немного завидую вам. Хотя каждый раз, когда слушаю, мне кажется, что в первый раз.

Тем временем на сцене оркестранты заняли свои места, вышел дирижер, а следом за ним Роберт. Белоснежная рубашка, черная бабочка, черный костюм, сияющая улыбка, полная любви ко всем, собравшимся в зале, а вместе с ними и ко всему миру. Дирижер поднял палочку, и зал замер в нетерпеливом ожидании. А потом была музыка. То энергичная, напористая, с четким и упругим ритмом, то нежная, лирическая, чистая, словно вода горного ручья. Она лилась, обрастая подголосками, становясь с каждым взмахом дирижерской палочки все мощнее и мощнее, чтобы в финале вылиться в грандиозную картину народного праздника, полного огня и энергии. Зал взорвался аплодисментами, а Роберт на сцене улыбался, кланялся, прижимая к груди скрипку. Кланялся зрителям за теплый прием, оркестру за поддержку и снова зрителям…

Во втором отделении Роберт вышел в черной шелковой рубашке. Глаза его светились счастьем и любовью. Он был прекрасен. Как и музыка, рожденная его скрипкой. «Времена года» Вивальди, баховский «Аир», «Адажио» Альбинони.

А потом произошло невероятное. Во время исполнения «Чардаша» Монти Роберт спустился в зал и двинулся по проходу, продолжая играть стремительную зажигательную мелодию. Ася никогда не видела, чтобы на концертах классики исполнители разгуливали по залу, словно эстрадные певцы. Ведь движение может помешать исполнению. Но Роберту, казалось, не мешало ничего. Он играл легко и непринужденно. Видно было, что игра доставляет музыканту истинное наслаждение, и он с радостью делился этим наслаждением со слушателями. Вот он поравнялся с Асей, глаза их встретились. Бег мелодии замедлился, теперь она лилась плавно и свободно. Роберт опустился на колено перед Асей, повторяя тему в верхнем регистре – медленно, почти шепотом, задушевно. Ася не успела смутиться, как мелодия снова понеслась вскачь, Роберт поднялся и медленно пошел по направлению к сцене, унося с собой веселый танец и, как показалось Асе, ее душу. Но это было еще не все. Заключительный номер концерта – та самая мелодия Глюка из оперы «Орфей и Эвридика». Казалось, стены театра раздвинулись, дав возможность душам сидящих в зале людей воспарить над миром и соприкоснуться на мгновение с вечностью, всеобъемлющей и бесконечной.

Ася не помнила, как вышла из зала, взяла в гардеробе куртку. В свете фонарей мокрая от дождя брусчатка театральной площади переливалась серебристой рябью. Она забыла застегнуться, и ветер рвал полы куртки, растрепал волосы. Но Асю мало интересовало происходящее. Перед глазами стоял Роберт. Глаза мечтательно закрыты, на губах улыбка. Взмах смычка – и мелодия летит к небу, то ускоряясь, то замедляясь, замирая. И снова возрождаясь прекрасной птицей с золотым оперением.

– Вот вы где, Ася! Я уже думал, что не увижу вас!

Перед ней стоял Роберт – капли дождя в волосах, взгляд открытый и очень добрый, в руках – футляр со скрипкой.

Ася не верила своим глазам. Это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Это просто галлюцинация. Тем временем «галлюцинация» скрутила руку калачиком и скомандовала:

– Держитесь. У меня здесь рядом машина. Мне-то ничего, а вы совсем намокли.

С трудом передвигая ноги, словно на них были не видавшие виды сапожки на низком каблуке, а по меньшей мере древнегреческие котурны, Ася поспешила за музыкантом. Марку автомобиля она не разглядела, что-то маленькое и очень уютное.

– Холодно? – спросил Роберт. – Сейчас согреем.

Он повернул ключ зажигания.

Асе не было холодно. Она даже куртку не застегнула.

Музыка, до сих пор звучащая в ее душе, грела получше автомобильной печки.

– Это было прекрасно, – наконец сказала она.

– Что именно?

– Все, – разговаривать не хотелось.

Роберт почувствовал настроение собеседницы и взял инициативу на себя.

– Знаете, мелодия Глюка – мое самое любимое произведение. Считается, что концерт нужно заканчивать на позитиве, но мне больше нравится такая точка – скорее многоточие. Кстати, именно благодаря ей я стал скрипачом.

Ася вопросительно посмотрела на Роберта. Его глаза, огромные и печальные, как его музыка, смотрели на нее не отрываясь.

Так и до аварии недалеко, подумала Ася и отвела взгляд. А еще она подумала, что глаза Роберта чем-то похожи на глаза Джона. Стоило подумать о Джоне, как в кармане джинсов затрясся мобильник, поставленный на время концерта на вибровызов.

– Да, да. Моя мама умерла, когда я был совсем маленьким, и меня растила тетя, мамина сестра. Мы жили в большой коммунальной квартире. У нас с тетей была одна комната, еще в одной жила Анастасия Сергеевна – учительница, это она сидела рядом с вами, моя самая большая почитательница. А в двух комнатах жила семья армянина Ашота Бабаяна, дяди Ашота, так я его называл – жена и двое детей. Дядя Ашот целыми днями пропадал на работе, приходил поздно. Но по воскресеньям неизменно играл на дудуке. Дудук был старинным, привезенным предками дяди Ашота из Армении много лет тому назад. Дядя Ашот очень хотел обучить игре на нем своих детей, но это желание не нашло у них отклика. А я втайне мечтал хоть раз сыграть так, как он. Однажды, мне было шесть лет, не выдержал и попросил. Вскоре дудук поселился в нашей с бабушкой комнате, и я каждую свободную минуту отдавал игре.

Анастасия Сергеевна учила меня и детей дяди Ашота письму и чтению. По вечерам она читала нам книги. Именно от нее я впервые услышал миф об Орфее и Эвридике. Потеряв возлюбленную, Орфей отправился за ней в царство мертвых. Повелитель подземного царства Аид, плененный песнями Орфея, пообещал отдать ему Эвридику, потребовав лишь одного – не смотреть на нее, пока не покинет царства мертвых. Но Орфей не выдержал – обернулся, чтобы проверить, идет ли за ним Эвридика. Увидел ее лишь на мгновение и снова потерял. Теперь уже навсегда.

И тогда я подумал: мне нужно научиться играть, как Орфей, и тогда мама вернется ко мне. А когда это случится, я смогу не обернуться. Обязательно смогу.

В машине повисла тишина, нарушаемая шорохом дворников по лобовому стеклу.

Ася молчала, ожидая продолжения истории.

– Когда мне было восемь лет, я впервые услышал эту мелодию. Полюбил ее всем сердцем и подобрал на дудуке. Как мог. Услышав ее, Анастасия Сергеевна тут же повела меня в музыкальную школу. Брать не хотели – класса дудука в школе не было, и вообще для духовых инструментов я был еще мал, класс фортепиано переполнен. Оставалась скрипка, для которой я был велик – начинать нужно было лет с шести. Но Глюк убедил директора школы, и меня взяли. С тех пор я играю на скрипке.

– А дудук? – спросила Ася.

– Слава богу! – обрадовался Роберт. – Я уже думал, что говорю сам с собой. Ася, вам никто не говорил, что вы удивительная?

Ася вдруг поняла, что они уже не едут. Машина стоит во дворе дома Братской, и необыкновенные глаза Роберта прикованы к ее лицу.