— То есть ты можешь представить на его месте кого-то другого? — Да, кого-то, — спокойно ответила она, и было ясно, что в качестве потенциальной угрозы матримониальным узам эта фантазия ее никак не беспокоит.

Потом Слава исчез на десять дней, и это были очень напряженные дни. Людмила нервничала, что прозевала сигнал, пару раз сорвалась на детях и на муже и зачастила к Вадику, будто интуитивным чутьем ощущая его близость к эпицентру ее страстей. Страсти были новыми и не очень приятными. Наконец Слава позвонил ей с только что купленного «лайфовского» номера и сказал, что у них нет необходимости больше видеться, так как Людмила такая цельная, сильная, целеустремленная личность, что сама кого угодно научит, и что работать с ней было огромное удовольствие. И вот тут ее голос дрогнул. Видать, зимний авитаминоз, дефицит солнца, проблемы на работе — плюс предменструальный синдром. Она говорила почти сквозь слезы:

— Не знаю, зачем вы это делали, но я поняла очень многое, то есть почувствовала, что начинаю понимать что-то очень важное, что не могу предсказать, не такое скучное, как вся моя построенная жизнь, что эта авантюра, чувство опасности, что вы попали с этим в точку, эти надписи на асфальте… Я уже на грани, но нужно сделать еще один шаг!

— Какой? — мягко, почти шепотом спросил Слава после небольшой паузы.

— Не знаю! Я не знаю какой! Просто мне очень жаль… бросать вот так на полпути. Вы думаете, я готова? Я пока еще не готова!

— Увы, программа такова, возможно, несовершенна лично для тебя. Но учти, что в отличие от стандартного тренинга, чей эффект чувствуешь моментально, зато он иссякает вместе с эйфорией в течение первой же недели, — этот начнет прорастать в тебе постепенно, через год и через два ты будешь слышать его отголоски.

Она молчала, жмурясь, прислонилась лбом к окну.

— Хочешь, познакомимся, так сказать, в реале, в неформальной обстановке?

— О господи, да, конечно!

— Ты сможешь задать мне некоторые вопросы, уверен, у тебя они накопились. Сегодня вечером, например, в «Планете суши» на Республиканском стадионе?

Людмила почти не нервничала, потому что знала, что встретится просто с доктором, который теперь все больше представлялся ей невысоким пухленьким дядечкой с мягкими теплыми руками, с пальчиками как сардельки, не имеющим ничего общего с доберманообразной тенью, отслоившейся как-то от темных глубин ее подсознания. Ровно в половине восьмого Людмила отправила на «лайфовский» номер сообщение: «Я почти тут». Он ответил: «Заходи». Людмила стояла в дверях японского ресторана среднего класса, расположившегося на первом этаже Киевского планетария. Все места были заняты, возле хостес на пороге топталось еще несколько посетителей. Людмила вспомнила, что при всей своей любви к японской кухне избегала ходить в этот ресторан с подругами, потому что тут после работы всегда многолюдно, а места они не бронируют.

— Добрый день, — обратилась к ней девушка в длинной красной юбке.

— У меня встреча, — хрипло и резче, чем хотелось, ответила Людмила, внимательно изучая зал. Хостесс закивала и ушла. Одиноких мужчин было двое, и оба успели бросить на нее по беглому взгляду и отвернуться. Хостес объясняла трем топчущимся в дверях посетителям: «Ожидаем два столика». Людмила отошла немного в сторону, к бару, чтобы ее было хорошо видно, и стала звонить маэстро. Тот, оказывается, еще был на улице, сказал, что задержался, вот уже идет.

В отличие от экспрессивного, шумного и, казалось бы, совсем ненадежного Вадика Славка, несмотря на всю свою обстоятельность, часто опаздывал даже на важные деловые встречи.

Людмила вышла на ступеньки планетария и пристально всматривалась в толпу, идущую по тротуару, выныривающую из подземного перехода с зеленой буквой М.

То, что это он, Людмила поняла сразу, все тем же внутренним чутьем. Высокий, представительского вида офисный работник в черном коротком пальто, какие носят пижоны и политики, широкоплечий, идет большими шагами, немного подавшись вперед, в одной руке небольшой кейс, скорее всего, с ноутбуком, в другой — горящий большим цветным дисплеем коммуникатор. В очках в тонкой золотой оправе, немного обеспокоенное лицо, на вид лет тридцать, тонкий, чуть острый нос, волосы светлые, высокий лоб с залысинами, светлые глаза, чуть бегающие, бледные суховатые губы, будто сложенные буквой О: в целом очень пристойный вид, интеллигентный, и, конечно, чувство, что уже где-то его раньше видела.

— Привет, — просто и без улыбки сказал он, нагнулся и поцеловал в щеку.

Людмила на миг вспыхнула, мелькнула абсурдная и тревожная мысль, что их может увидеть кто-то из знакомых. Ее кто угодно мог поцеловать в щеку, и она бы не сочла это чем-то нуждающимся в каком бы то ни было оправдании перед кем бы то ни было, но тут творилось нечто совсем иное.

— Там все забито, давай подумаем, куда можно пойти. Там есть «Тайм-Аут», — сказала Людмила.

— Да, тут на самом деле навалом всего. Ты сама-то куда хочешь?

— Да мне, собственно, все равно.

— Пошли в «Ани», — он кивнул на алую неоновую вывеску во внутреннем дворике торгового центра на противоположной стороне улицы.

— Там не была никогда, я не хочу ничего пафосного, там не пафосно? — Ну… так, — он неопределенно поморщился, пожал плечами, — там нормально… идем.

В армянском ресторане было уютно и душевно, на верхней плоскости серых, будто вылепленных из мокрого песка стенок овальных «хижин», разделяющих столики, горели толстые белые свечи, и все было залито каплями растаявшего воска — очень красиво и интимно. Они сели не напротив друг друга, а через угол, так что при желании можно было касаться локтями. Говорили примерно о том же, о чем и на семинарах. Людмила ликовала, все складывалось именно так, как она хотела. Пару раз звонил Юра, она спокойно отвечала, что сидит в «Ани» с тренером.

— Кстати, как называется этот тренинг? Никто не может произнести. Я узнавала, там, в Пуще, была тренинговая компания, ЗАО какое-то, а вот на логотипе что написано?

— А, это, — Слава засмеялся, вспоминая Вадиково детское увлечение поросячьей латынью, которая не имеет к латыни никакого отношения — просто в словах меняется порядок букв и добавляется «ay», делая выдуманное Вадиком вполне нейтральное название New Life Destinations загадочным и похожим на латинский афоризм: Ewnay Ifelay Estinationsday.

— Это некоторого рода шифровка, — сказал Слава и попросил еще сто грамм коньяку. Людмила, начавшая с «Алазанской долины», тоже попросила коньяк.

— Вот эти вот ваши шифровки, знаки, это все так глупо и так интересно, — сказала Людмила. — Это напомнило мне летний лагерь в Буче, там у нас были всякие задания, полоса препятствий.

— Ты чувствуешь, что прошла определенную полосу препятствий? И знаешь, ради чего?

— Да, чувствую. Ради чего, не знаю, но ведь не это главное, главное участие. Вот почему я вспомнила лагерь.

Потом они пили еще коньяк, говорили о Киеве, в котором родились и выросли, о том, что мало кто знает, что такое «жаба» на днепровских склонах недалеко от стальной радуги дружбы народов, кафе «Пингвин» на Куреневке или, например, «выпердос» (тут Людмила, смеясь почти до слез, положила руку Славе на предплечье, мелко подрагивая, почти икая, подалась вперед, коснувшись носом его шеи).