Наследник помялся, да как-то неуверенно, понизив голос до шепота, пояснил:

– Ну, да… вроде того.

– И кто же она, и главное когда ты успел? – усмехаясь, поспрашал правитель и не сильно хлопнул ладонями по столешнице, отчего стоящая на ней чаша протяжно застонав закачалась туды-сюды.

– Она, дочь Путята, старшего воина-ладейника с которым мы вместе в Беловодье ходили. Ее Любавой зовут, и мне, отец, хватило всего лишь одного взгляда, чтобы понять, что она… – Святозар на морг прервался, вспоминая глаза Любавы, а потом, закончил, – чтобы узнать ее и понять, она моя вторая частичка на этой земле.

Правитель некоторое время хранил молчание, поглаживая дланью деревянную поверхность стола, словно жалеючи допрежь того удара, да погодя задумчиво изрек:

– Ты еще очень молод Святозар. Спустя годы мы с тобой об этом поговорим. И ежели ты прав и она твоя вторая частичка на земле, то я выбору твоему противиться не буду, тем более ее отец такой славный воин.

Святозар посмотрел на отца, улыбнулся и добавил:

– Я отец уверен, что это она, моя Любава. – Наследник смолк, покрутил перстень царя Альма на пальце, а засим резко повернувшись к правителю спросил, – отец, я могу тебе кое-что, рассказать?.. Но я право не знаю, как ты к этому отнесешься, не хотелось бы тебя тревожить, или обидеть.

– Что, мальчик мой, ты хотел бы мне рассказать? Говори, не хочу, чтобы тревожился ты, – подбадривающе молвил правитель, и в очах его мелькнуло беспокойство.

– Да, нет, я то тревожиться не буду, – заметил Святозар и еще шире улыбнулся. – Просто не знаю, стоит ли тебе это рассказывать, но так хочется отец.

– Ну, раз тебе хочется, лучше расскажи, сними груз со своей души, – очень мягко протянул Ярил сызнова пристраивая руку на плечо сына и тем самым движением поощряя его не таиться пред ним.

– Ладно, – решился Святозар, и кивнул головой. – Все равно не смогу этого скрывать от тебя. Сегодня во время заговора над Туром, я видел отец, как сияла его душа. И я отец, думаю… Нет, я просто уверен… Что в Туре живет душа Лучезара Сильнейшего, сына Богомудра.

– Может, ты ошибаешься? – медлительно проронил правитель и сам, словно засветился.

– Нет, отец, я не могу ошибаться. Ведь когда Лучезар был маленький, я проводил над ним этот самый заговор, и я знаю, как его душа сияла. И потом отец, знал бы ты, – и Святозар громко, беззаботно засмеялся. – Какой он был неслух. Ах, отец, мне так тебя жалко, поверь мне, ты еще с ним намучаешься.

Глава пятнадцатая

В середине месяца грудень сыграли свадьбу Стоян и Белослава.

Лишь солнечные лучи осветили землю, Стоян и Белослава в сопровождении родителей, близких и родственников пришли на берег реки Бурная, что еще не покрылась льдом и тянула свои быстрые, синие воды вниз прямо к Ра-реке великой. На берегу уже собрался люд восурский, чтобы наречь и объявить Стояна и Белославу одним единым целым – мужем и женой.

По обычаям восуров мать жениха должна была нарядить будущую свою дочь, невесту сына. Считалось, чем красивее и лучше будет убрана невеста, тем дольше и счастливее будет жизнь молодых. Мать Стояна, Всемила, белокурая, полная женщина, с широким, добрым лицом, на котором светились зелено-серые глаза, обрядила Белославу во все белое. На длинный, белый распашной сарафан был надет шугай – короткополый женский куртик с рукавами, с отложным круглым воротником и с застежками, да с золотистой ленточной оторочкой кругом. Сверху голову и часть стана покрывала фата – два нарезных широких золотоцветных платка, укрепленных на тонком обруче, увитом золотистыми переплетениями, а на ноги были обуты коты – женские круглые башмаки, будто с отрезными голенищами, с золотистой суконной оторочкой. Стоян держащий Белославу за руку был одет в утепленный белый ферязь – долгополое мужское платье, наподобие кафтана, с длинными рукавами, без воротника, да белые штаны и сапоги.

Стоян и Белослава подошли к берегу реки и повернулись лицом к людям. Храбр и Дубыня приблизились к своим детям, и, остановившись напротив них, громко вопросили так, чтобы слышали люди. По первому поспрашал Дубыня:

– Сын мой! Хочешь ли ты взять эту деву, по имени Белослава, в жены. И быть ей верным и любящим мужем, быть с ней одним единым целым, как велят нам наши Боги.

– Да, отец, – слегка волнуясь, зычно ответил Стоян. – Я люблю эту деву, по имени Белослава, как свою вторую частичку, и хочу быть ее мужем.

Тогда к Белославе обратился Храбр:

–Дочь моя, – спросил он. – Хочешь ли ты взять этого юношу, по имени Стоян, в мужья. И быть ему верной и любящей женой, быть с ним одним единым целым, как велят нам наши Боги.

– Да, отец, – срывающимся голосом молвила Белослава. – Я люблю этого юношу, по имени Стоян, как свою вторую частичку, и хочу быть его женой.

– Да, будет так, как вы решили, – разом сказали Храбр и Дубыня.

И тогда к жениху и невесте вышла Всемила и подала им большой плетеный венок из сухих злаков, да ярко-алых роз. Стоян и Белослава приняли венок в руки, а люд восурский запел им песню сказанье: «А идет по небесному своду Бог любви Кама, да поглядывает он на люд восурский, да натягивает лук тугой и пускает стрелы. А стрела летит, да попадает в сердце и в тот же миг вспыхивает сердце любовной страстью. А лишь наденет Кама кольцо на палец любавых, да сыграют они свадьбу, нарекая друг друга мужем и женой, и дарит им Бог алую розу, и тогда вечно цветет и благоухает их любовь».

Как только закончили петь люди, Стоян и Белослава развернулись, подошли к берегу реки, и, наклонившись, пустили венок их любви в воду. Река подхватила венок, закрутила в бурном водовороте воды и понесла вдаль. И как только венок скрылся из глаз, Стоян повернулся к Белославе, глянул на нее с такой нежностью и любовью да протянул ей вторую руку. Белослава же немедля вложила в его раскрытую ладонь свою, символизируя сочетание своей и его жизни в одно единое целое. И уже не выпуская сомкнутых рук молодые вновь повернулись к людям и в тот же миг люди, родители, родня громко сказали: «Нарекаем вас Стоян и Белослава мужем и женой, супругом и супругой, и пусть по жизни вас ведут алые розы Бога Камы, розы вечной любви!» Стоян приблизил голову к голове Белославы и нежно поцеловал ее