Средства массовой информации, болельщики, тренеры – все по-прежнему крайне скептически относились к тому, что Брайант, при росте ниже 198 сантиметров, подходил под физические и эмоциональные требования профессиональных соревнований. За напряженное лето он прибавил около семи килограммов, доведя свой вес до 91 кг. И все равно выглядел худым.

«Я слышал, как многие люди говорят, что я еще не достиг зрелости для НБА, – сказал Брайант Шону Пауэллу. – Ну, я видел в своей жизни такое, чего обычные парни не видели и не испытали. Я объездил всю Европу, побывал во Франции, Германии, жил в Италии, всю свою жизнь общался с профессиональными игроками. Взрослея таким образом, я думаю, что достиг зрелости быстрее, чем обычный человек моего возраста».

Его спросили, когда он примет решение.

«Может быть, чуть позже в этом году, – ответил он. – Тогда я оглянусь назад и посмотрю, чему я научился как игрок. Вот тогда я и решу. И если я приму решение, я не собираюсь его менять».

Рак, съедающий себя

За поражением от школы Римско-католической церкви последовало сокрушительное поражение от знаменитой школы Святого Антония из Нью-Джерси, примечательное только тем, что Брайант в тот вечер набрал свое двухтысячное очко в качестве школьника.

Оттуда «Эйсес» отправились в Миртл-Бич, штат Южная Каролина, чтобы принять участие в престижном турнире «Бич Бол Классик» против таких звезд, как Ламар Одом, Лестер Эрл, Майк Бибби и Джермейн О’Нил.

Даунер поселил другого помощника тренера в комнату с Брайантом на время поездки, но вместо этого игрок попросил, чтобы Тритмен разделил с ним его двухкомнатный люкс. Вскоре стало ясно почему. Одна спальня была больше и удобнее. Тритмен положил туда свое снаряжение, но только до того момента, когда Брайант предложил им поменяться местами.

«Я тренер, – сказал Тритмен. – В этой комнате должен жить я».

«Ну, – сказал Брайант. – Почему бы нам просто не взять это барахло, не положить его сюда, а потом ты сможешь сюда приходить и болтать с Бином?”

Брайант знал, что другой тренер никогда бы не отдал эту комнату, понял Тритмен: «Он был само очарование».

Они поменялись местами, и вскоре помощник тренера обнаружил вторую причину, по которой Коби обратился к нему. На той неделе Пэм Брайант звонила рано и часто, пытаясь следить за действиями своего сына из своего дома в Филадельфии.

В промежутках между звонками Пэм в номер звонили девушки, разыскивая Брайанта, который с пользой проводил время, бегая по ночам по пляжу и раздавая номер своей комнаты, казалось бы, каждой хорошенькой женщине, которую он повстречал.

«Звонила твоя мама, – говорил Тритмен Брайанту, когда ему все-таки удавалось вернуться в номер. – Я сказал ей, что ты спишь».

«Хорошо, хорошо, – отвечал Брайант. – Спасибо».

«Я реально лгал, – вспоминал тренер. – Я не знал, что мне делать».

Брайант прекрасно знал о властной натуре своей матери, заметил Тритмен, и закатил глаза, как сделал бы любой другой подросток.

«Она чрезмерно оберегала Коби, – сказал Тритмен о Пэм Брайант. – Она волновалась. По поводу успеваемости. Секса. Конечно, у нее были причины. Ее сын был лучшим баскетболистом-школьником Америки. Коби думал, что она слишком контролирует, а сестры слишком опекают его. Она действительно была строга с ним по поводу домашнего задания и тусовок. Они пытались удержать его дома».

В выпускном классе сестры и кузины Брайанта, как сообщается, сговорились быть «блокировщиками члена», пытаясь помешать ему без разбора связываться с молодыми женщинами. У Брайанта была подружка, Джослин, о которой говорили, что она красива и почти так же увлечена учебой, как и он – спортом. В интервью журналу «Ньюсуик» восемь лет спустя Джослин заметила, что быть подругой Коби Брайанта в том возрасте означало проводить много вечеров у Брайантов за просмотром баскетбольных видео.

Для такого активного спортсмена его вкусы были решительно занудными, от увлечения «Звездными войнами» до подростковой комедии «Мойша».

Несмотря на это, он определенно обладал типичной дерзостью молодой звезды. Тритмен объяснял: «Я думал, что это было понятно, основываясь на том, как люди относились к нему, возводя его на пьедестал».

Тритмен, живя в Миртл-Бич с восходящей звездой, нервничал не только из-за звонков Пэм. «Когда я принимаю душ, пол всегда мокрый, – объяснил Тритмен. – Я повсюду разбрасываю полотенца. Я так нервничал, что он вот-вот поскользнется, и говорил себе: “Смотри, чтобы в ванной не было мокро. Если Коби Брайант поскользнется, сломает себе шею, а я стану причиной того, что следующий Майкл Джордан разрушит свою карьеру, я никогда себе этого не прощу. Меня возненавидят”».

Оглядываясь назад, можно сказать, что кульминацией этой недели стало соревнование по броскам сверху, в котором Брайант участвовал с перевязанным больным запястьем, несмотря на протесты своих сестер.

«У него болело запястье, очень сильно болело, – вспоминал Грег Даунер, – и он говорит: “О да, это оттого, что я раздавал слишком много автографов”».

Тренеры, семья, все говорили «не делай этого», но он настаивал на соревновании, даже перепрыгнул через пару товарищей по команде, чтобы завершить один такой бросок, приземлился и подмигнул сидящему рядом Тритмену, а толпа взревела.

«Он перепрыгнул через парочку из нас», – вспоминал Робби Шварц. Никто в команде никогда не видел, чтобы Брайант демонстрировал такую яркую технику. Тренеры были ошеломлены.

«Он все время забивал сверху в играх и во время тренировок, но никогда, знаете ли, такими понторезными движениями», – объяснил Шварц.

Очевидно, Брайант практиковал эти броски вдали от посторонних глаз.

«Это было нечто такое, что ты никогда не забудешь, – вспоминал Даунер. – Я имею в виду только творчество и электричество некоторых из этих бросков сверху. Этот парень любит яркие огни. Я не знаю, найдется ли спортсмен, который любит яркие огни так же, как он».

Он легко победил Лестера Эрла, еще одного школьного феномена, в борьбе за титул по броскам сверху.

Другое дело – командные соревнования. «Эйсес» выиграли свою первую игру, обыграв команду, в которой выступала звезда-девятиклассник Джейсон Кольер. Во второй игре, против команды из Дженкса, штат Оклахома, «Лоуэр Мерион» профукал преимущество в 18 очков, и под конец матча Брайанта выгнали с поля из-за перебора фолов. Он сидел и смотрел, как в овертайме его товарищей по команде переигрывают 21:2.

«Он все время повторял: “Никакой чертовой независимости, никакой чертовой независимости”, – вспоминал Тритмен. – Я понял это так: “Эти парни ничего не могут сделать без меня”».

Это был один из редких случаев, когда помощник тренера видел Брайанта на скамейке запасных. «Он не слишком много там и сидел», – съязвил он.

После проигрыша положение команды стало 3–3