именно мы остановились, а посмотреть не могла. Настолько я боялась.

Наконец мы приехали. Я поняла это, потому что таксист буквально вышел из машины и открыл мне дверь. Я вывалилась из машины и написала Еве, что приехала.

Ева появилась через минуту. Худая красотка с красными волосами, постриженными под каре, в топике и шортах. Она оплатила такси и, взяв меня за плечи, провела в дом. Мы поднялись в квартиру с выходом на небольшую веранду.

Сев на веранде, я убедилась, что меня не видно из соседних окон. Ева всучила мне в зубы сигарету и подожгла. Я затянулась, и волна страха, переполняющая меня, схлынула куда-то вниз, оставив тремор и усталость. В голове прояснилось.

Я посмотрела на Еву. Она сидела напротив, закинув ногу на ногу и поджав губы. В ее глазах читалось сочувствие и готовность помочь. Я сбивчиво рассказала ситуацию и видела, как у Евы все шире становятся глаза. Ева серьезно спросила:

– Когда их должны отпустить?

– Через три часа с момента ареста.

– Сколько уже прошло?

Я посмотрела на часы. Прошло пять часов. Сообщений ни от Миши, ни от Светы не было. Это уже был не арест. Это было похищение. Абсолютно незаконное похищение!

Я посмотрела на Еву и промямлила:

– Прошло пять часов.

Ева встала, и мы зашли в квартиру. Ева быстро расхаживала взад и вперед, а я устало опустилась на кровать. Пытаясь разрядить обстановку, она весело сказала:

– А я тебя еще в Питере предупреждала, что за твои приколы к тебе придут.

– Но мы не в Питере, – мертвым голосом отвечала я.

Ева помолчала и вдруг осмотрела меня с головы до ног.

– Тань, не обижайся, но ты ужасно выглядишь. Что с тобой? – осторожно спросила Ева.

– Да я знаю, я рыдала все время и в ужасном состоянии, – небрежно отмахнулась я.

– Я не про это, – еще тише сказала Ева.

Я вдруг поняла, что Ева не видела меня с момента, как выступала у меня в «1703» почти два года назад. Когда я еще была худой и лучезарной. Я вновь посмотрела на свое тело и ужаснулась. И ответила:

– Антидепрессанты, гормоны, эмиграция, зажоры, депрессия. И все это вместе. Я знаю, что совсем себя запустила.

– Я понимаю, что сейчас не лучшее время это обсуждать, но я могу скинуть тебе хорошую диету и тренировки, – улыбнулась Ева.

Я рассмеялась, но согласилась.

Ева смогла отвлечь меня от происходящего. А мне явно нужно было хотя бы немного отвлечься. Я не справлялась с наплывом событий. Мы болтали, и я поглядывала в телефон, тщетно ожидая сообщений от Миши или Светы. Тревога нарастала.

Вдруг я приободрилась.

– Нужна огласка, – догадалась я.

– А ты что, еще никому не говорила? – поразилась Ева.

– Никому, – растерялась я. – Я ждала, что их отпустят и все будет хорошо.

– Ты смеешься? – воскликнула Ева.

– Думаешь, меня ищут?

– Не знаю, тебе Света написала, что ищут тебя. На твоих глазах Мишу незаконно арестовали. Ты сама мне написала, что тебя ищут. Что-то еще было, из-за чего тебя могут искать?

– Нет, – твердо ответила я и перебрала в голове каждый день своего пребывания в Армении, еще раз убедившись в своей правоте: больше не за что меня искать.

Я взяла телефон, еще раз кинула взгляд на часы и написала в «Твиттер»:

«По заказу России полиция Еревана похитила мою лучшую подругу Свету и моего молодого человека Мишу. У них отобрали телефоны, похитили и держат в отделении более пяти часов. Я не знаю, что с ними. Света недавно пережила рак и множество операций. Она очень слаба. Я прошу у всех помощи. И прошу политическое убежище».

Опубликовав твит, я села на пол и закрыла лицо руками. За что?! Почему?! За шутки?! Неужели за шутки?! Да кому я вообще нужна!

Вскоре твит разлетелся. Со мной вышли на связь армянские правозащитники, журналисты и адвокаты. Куча людей из России и Армении писали мне слова поддержки или просили объяснить, что случилось. Многие поехали прямо к отделению полиции Эребуни. Но ни Свету, ни Мишу не выпускали, и с ними по-прежнему не было связи.

Вдруг мне позвонил адвокат, который утверждал, что пообщался с полицией и хочет мне все рассказать. Я взяла трубку и поставила звонок на громкую связь. Ева все слышала.

– Татьяна, здравствуйте, – услышала я подозрительно веселый мужской голос.

– Здравствуйте. Света успела мне сообщить, что они ищут меня, – выпалила я. Мне нужно было немедленное подтверждение этой информации.

– Да, они ищут вас, Татьяна. Ваши друзья в отделении полиции Эребуни. Они уверены, что вы у себя дома избили мужчину. Скажите честно, вы кого-то били? – так же весело спрашивал голос.

Я настолько обалдела от услышанного, что даже разум прояснился. Мне показалось, что надо мной просто смеются.

– Что?! Нет! Я никогда никого не била. Это смешно.

– Ну, Татьян, не пугайтесь, – снисходительно звучал голос из трубки. – Может быть, он хотел вас изнасиловать? Может, вы его испугались?

Я вообще не понимала, что происходит. Может, нас с кем-то перепутали, может, ищут вообще не меня? Я старалась сохранять остатки спокойствия.

– Да не было никогда никаких мужчин в нашем доме. И мы ни с кем не дрались! Это какой-то бред.

– Ну, может, все-таки били? – переспросил голос адвоката.

Я бросила трубку. Это какая-то провокация. Какие мужчины? Кого я била? Где? Тем временем мой твит стал очень популярен. Мне наперебой писали журналисты с просьбой об интервью. Я отвечала, что не могу ничего ответить, потому что мои близкие все еще в полиции.

Вдруг я увидела в «Твиттере» официальное заявление Следственного комитета Армении, что меня никто не искал и я никому не нужна. Я взорвалась истерическим смехом. Мне же только что звонил адвокат и утверждал, что меня ищут! Одновременно вышло интервью Гора Григоряна с «Радио Ван». Он рассказывал журналистам, что полиция приходила искать меня на радио. Я увидела на телефоне сообщения от Ани Заславской:

«Таня. Полиция на радио приходила, спрашивала, где ты и работаешь ли на радио. Все сказали нет, ничего не знают».

Я ответила:

«Отлично. Спасибо!»

Аня прислала в ответ смайлики с разбитым сердцем.

«Все будет хорошо, – дописала я. – Я уже подняла шумиху. Если хотели по-тихому это провернуть, то уже не получится».

Я старалась ответить каждому, кто мне писал, но это было невозможно. Громадный поток сообщений лился во все мои соцсети, и я просто не могла вычленить из него что-то важное. Голова снова закружилась, силы покидали меня. Я просто отложила телефон, и меня оглушила тишина. Напротив меня сидела перепуганная Ева. В комнате тикали часы. Я слышала только их тиканье и стук своего сердца.

Когда нервы были уже на пределе, а Свету и Мишу не выпускали из полицейского участка уже больше десяти часов, я вспомнила, что дома ждут голодные и напуганные животные. Я сказала Еве:

– Мне нужно записать видео. Снимай меня!

Ева взяла