Подкрепляя этот страх ограничением моего общения с другими людьми, каждодневными рассказами о том, что происходит с политактивистами после начала спецоперации. Большинство этих историй, я думаю, она выдумывала. При этом продолжая пичкать меня звериными дозами неподходящих таблеток, напрямую влияющих на психику и вызывающих паранойю, и дополнительно раскачивая это все пожарами, обмороками, долгами и смертью любимой бабушки.

Я переживала такие эмоции и физические воздействия, которые не способен выдерживать обычный человек. После всего пережитого я уже верила всему безоговорочно. Сообщи мне тогда, что инопланетяне с Марса прилетели убить лично меня и мою семью – я бы и этому поверила. И даже не сильно бы удивилась.

Помогите!

Дома Света рассказала, что у нее тоже изъяли телефон и загранпаспорт.

– Ты уверена, что они искали меня? – спросила ее я.

– Да. Меня допрашивали о тебе. Все это время.

– Меня тоже, – добавил Миша. – Они показывали наши с тобой совместные фотографии и спрашивали: «Где эта сука?»

Миша подробнее описал, как и кто за ним приехал. Почти сразу, как я убежала из дома, подъехала машина. Трое людей в штатском представились Мише капитаном полиции и оперативными сотрудниками. Миша говорил с ними через окно, попросив показать жетоны или удостоверения, а в ответ слышал только угрозы выломать дверь. Испугавшись, что тогда животные разбегутся, Миша впустил полицию. Мужчины потребовали, чтобы он показал паспорт, и как только Миша взял его в руки, сразу скрутили и поволокли к машине без опознавательных знаков. Миша кричал, что они не имеют права его трогать – громко, на случай, чтобы у этой сцены были свидетели из числа соседей или прохожих. Полицейский, смеясь, ответил ему: «Ты не в России, ты в Армении. Здесь у тебя нет прав». В машине они требовали рассказать, где я. Миша молчал. Тогда один из оперативников показал кулак и начал бить по нему сверху ладошкой, показывая жест изнасилования со словами: «Мы если ее поймаем – вот так в отделе будем».

В участке у Миши забрали паспорт и телефон и несколько часов уламывали сказать, где я скрываюсь. Миша ответил, что не будет говорить, пока не приведут адвоката. А когда адвокат пришел, Миша сообщил, что теперь уж точно ничего не скажет. Когда начали шить дело, ему дали документ на армянском языке и сказали подписать. Переводчик, которого потребовал Миша, сказал: «Неважно, что здесь. Если ты подпишешь, тебя сразу отпустят».

Миша ничего не подписал. Он понимал, что происходит беззаконие, и пытался выиграть время, задавая вопросы. Выяснилось, что его опрашивали одновременно и в качестве свидетеля, и в качестве обвиняемого, но даже не сообщили, по какому делу. Чем больше проходило времени, тем больше напрягались в участке. Полицейские ссорились между собой на армянском и как будто не понимали, что делать дальше. В конце концов Мишу просто отпустили, но ни телефон, ни паспорт ему не вернули.

От услышанного у меня потемнело в глазах.

– Они отобрали ваши паспорта не просто так. Чтобы вы не могли уехать. Вы буквально заложники, – ответила им я.

Внезапно мне написал Гарик Оганисян:

«Привет. Ты как?»

Я рассказала Гарику все, что с нами произошло. Гарик тоже настаивал, что дело не политическое, что отзывалось во мне острой болью. Меня было не переубедить. Каждое действие полиции было подтверждением моих догадок. К тому же Света так подробно расписала мне все, что происходило с ней и Мишей во время ареста, и заявила, что дело точно политическое и что если мы не спрячемся или не сбежим, то меня посадят, депортируют, Мишу тоже, Света умрет от последствий болезни, а наши животные окажутся на улице или в лучшем случае в приюте.

Я продолжала спорить с Гариком, и наконец он сдался, переведя тему:

– Мне местные ребята говорят, что самое безопасное – на свое имя мне номер вам снять.

У меня защемило сердце. Помощь! Это была помощь! Как будто я тонула в омуте, а все стояли и смотрели, но в последний момент протянули руку.

– Давай! Спасибо! – даже не стала отнекиваться я.

– А животные?

– Животных распихаем по знакомым. Есть неравнодушные!

Я сказала Свете и Мише, что надо срочно раздать на время животных. Гарик снимет нам отель, где мы сможем укрыться.

– Гарик не считает, что это дело политическое, – сказала я.

Света возмутилась:

– Конечно же политическое! Какое же еще?!

– Я не знаю. Я ничего не знаю.

Мы раздали животных знакомым, которые писали мне, что находятся в Ереване и готовы предложить любую помощь. Кто-то взял Рэю и Зигги, кто-то Дракулу, а кто-то Пепегу. Мы распихали кошек по переноскам – даже Дракулу, которая приобрела свою переноску, когда мы со Светой таскали ее по ветеринарам. Люди один за одним подъезжали к дому и забирали животных. Кошки жалобно мяукали, потому что ненавидели тесные переноски. А когда мы отдавали их в чужие руки, мяукали еще громче, не понимая, что происходит.

За Пепегой приехали в последнюю очередь. Я накинула на него ошейник и поводок. Он невероятно обрадовался, думая, что мы идем гулять, и смотрел на меня радостными щенячьими глазами. Я поцеловала пса в лоб и отдала поводок человеку, который за ним приехал. Пепега пошел с ним к такси, не понимая подвоха. Он легко запрыгнул в машину и смотрел на меня, ожидая, когда я сяду к нему. Когда дверь передо мной захлопнулась и машина тронулась, я увидела, как он залаял и заметался внутри по салону.

У меня защемило сердце. Машина начала уезжать. Я провожала взглядом такси, и мне хотелось кинуться за ней, остановить, забрать свою собаку, обнять и никогда никому не отдавать. Но я не могла. Я могла только смотреть, как отъезжает машина с псом, который не понимает, где его мама и почему его бросили.

Проводив животных, мы сели ждать Гарика. Он написал, что снял нам отель и нас уже там ждут. Мы на скорую руку собрали вещи и уехали в большой красивый отель на краю Еревана, который нам снял Гарик.

Нас радушно встретил хозяин и провел в номер с двумя спальнями и большой общей комнатой со столом. Мы зашли в него и сразу уснули без задних ног.

* * *

Утром я проснулась, и все произошедшее показалось мне страшным сном, пока я не поняла, что нахожусь в отеле, а все наши животные находятся на передержке. Мы заказали завтрак и молча ели, переваривая произошедшее.

Днем позвонил Гарик:

– Танюх, вы там как?

– Лучше. Спасибо огромное за прибежище.

– Не за что. Слушай, я все еще уверен, что тут нет политики. Надо разобраться. Нужен адвокат.

– Прошлый адвокат сказал, что я истеричка, когда я спросила, почему полиция отобрала телефоны и паспорта.

– Нужен другой. Я вижу, что тебе плохо. Я правда хочу разобраться и