следить за проходящими морскими судами, а также за кораблями, направляющимися в соседнюю Англию.

Кто больше выиграл от этой сделки, совершенно ясно – по крайней мере для Дудо, который привел в доказательство следующий анекдот. Во время официальной церемонии скрепления договора Роллон должен был пасть ниц перед Карлом Простоватым, но он заявил: «Никогда я не преклоню колени перед чужими коленями и не буду целовать ничью ногу». И попросил одного из своих дружинников сделать это вместо него. Этот воин, писал Дудо, «в тот же миг схватил короля за ногу и, стоя во весь рост, поднял эту ногу к своим губам и поцеловал, отчего король упал прямо на спину. И поднялся великий смех и великое возмущение в народе»[373].

Так, с карикатурной сцены падения незадачливого франкского короля Карла Простоватого на спину, началось существование викингского герцогства Нормандия. Роллон – или Роберт, как его теперь называли, – правил с 911 г. до своей смерти в 928 г. и передал власть сыну Вильгельму I по прозвищу Длинный Меч. Тот расширял границы Нормандии, воюя с соседями, и погиб в 942 г. Можно предположить, что через два поколения после крещения Роллона новые нормандские правители избавились от старых викингских привычек, но это было не так. При них в Нормандию массово хлынули скандинавские поселенцы, и хотя они постепенно смешивались с живущими в Нормандии франками, заключали с ними браки и перенимали их обычаи, в Средние века норманны еще долго продолжали ощущать себя отдельным народом.

Соперничество между герцогами Нормандии и королями Франции играло важную роль в политической истории Запада в XI–XII вв., особенно после 1066 г., когда прапраправнук Роллона, нормандский герцог Вильгельм по прозвищу Бастард отправил через Ла-Манш флотилию кораблей, вторгся в Англию, убил своего соперника Гарольда II Годвинсона и завладел английской короной[374]. На знаменитом гобелене из Байё, рассказывающем историю Нормандского завоевания в формате вышитого комикса, корабли Вильгельма имеют характерный викингский вид с резными носовыми фигурами и большими квадратными парусами. Нормандские герцоги правили Англией до 1154 г. и, имея в своем распоряжении все богатство и военные ресурсы английской короны, могли доставлять сколько угодно неприятностей французским королям, многим из которых пришлось пожалеть о том дне, когда Карл Простоватый, не чувствуя подвоха, передал изрядный кусок своего королевства банде несговорчивых людей с севера.

Но в одной области нормандские герцоги полностью отошли от своих викингских корней. Это было христианство. Франки обратились в христианство много веков назад, и их тесная политическая и обрядовая связь с церковью была источником огромного престижа и «мягкой» силы. В скандинавских землях христианству, напротив, предстояло пройти еще долгий путь. Даже на рубеже XII в. среди наиболее консервативных племен Швеции языческие верования еще свободно существовали рядом с наступавшими христианскими обрядами[375]. Однако викинги, колонизировавшие Нормандию, во многом отличались от скандинавских родичей. Они обратились в христианство быстро и решительно и с тех пор больше не оглядывались назад.

Пожалуй, самым занимательным примером здесь может служить герцог Ричард II, правивший Нормандией в 996–1026 гг. Бабушкой Ричарда была бретонка по имени Спрота, которую дед Ричарда, Вильгельм Длинный Меч, захватил в плен во время набега на Бретань и насильно взял в жены («по датскому обычаю», как это иносказательно называлось в те времена). В детстве и юности Ричард много общался со своими дальними родственниками из Скандинавии и позднее без стеснения приглашал наемников-викингов участвовать в своих военных походах. И все же этот герцог, образно выражаясь, принадлежал двум мирам. Он жил в том же веке, что и Роллон, и в его жилах текла скандинавская кровь. Вместе с тем Ричард II, несомненно, находился на своем месте среди франков. Он был христианином, первым нормандским правителем, принявшим титул герцога (dux), и именно он поручил Дудо Сен-Кантенскому написать историю своей семьи, из которой нам стало известно о крещении Роллона и его приходе к власти на землях франков.

Ричард II не только не грабил монахов – напротив, он активно покровительствовал им, причем не только в Нормандии. Этот наследник традиций викингов и франкского темперамента был так хорошо известен набожностью и щедростью, что христианские монахи из Синайской пустыни в Египте каждый год приходили в Нормандию, преодолев почти 5000 км пути, чтобы просить Ричарда подать им на пропитание[376]. Браконьеры превратились в известных на весь мир лесников.

Позднее норманны пошли еще дальше и превратились из гонителей церкви в ее самых ревностных защитников – мы увидим это, когда обратимся к Крестовым походам в главе 8. Однако до этого нам предстоит познакомиться с другими силами, определявшими облик Запада в X–XII вв. На сей раз это были не империи или династии, а наднациональные течения, опиравшиеся на религиозный и военный опыт. Группы, о которых пойдет речь в следующих главах, вызвали к жизни, пожалуй, два архетипа Средневековья – они первыми приходят на ум, когда речь заходит об этом периоде, а их одеяния всегда можно найти в хороших магазинах карнавальных костюмов.

Конечно, это монахи и рыцари.

6

Монахи

В мире полно монахов.

Бернард Клервоский, ок. 1130 г.

Где-то в 909 или 910 гг. герцогу Гильому Аквитанскому пришлось искать новое обиталище для своих охотничьих собак. Герцог хотел основать монастырь и обратился за советом к одному из самых уважаемых монахов своего времени, человеку по имени Бернон. Бернон когда-то сам был вельможей, но отказался от мирских утех, чтобы посвятить себя служению Богу[377]. Он построил собственное аббатство в Гиньи в Восточной Франции и управлял им с таким успехом, что вскоре ему предложили возглавить еще одно аббатство по соседству в Бом-ле-Месье. При Берноне оба монастыря славились своим руководством, строгим распорядком жизни и суровой дисциплиной. Монахов в них часто наказывали плетьми, запирали в кельях и морили голодом за малейшие провинности. Впрочем, многие не видели в этом ничего дурного – напротив, считалось, что это укрепляет репутацию Бернона как несгибаемого духовного настоятеля с превосходным послужным списком. Гильом обращался за советом к Бернону как к одному из ведущих авторитетов в области монашества во всех франкских землях.

Но, как рассказывали позже, приступив к работе над новым проектом, Бернон сразу поставил перед герцогом сложную задачу. Лучшим местом для нового монастыря ему показалось местечко Клюни в Бургундии, где стоял охотничий домик герцога. Гильом любил эту часть своих обширных владений – он держал там множество гончих и время от времени приезжал туда, чтобы насладиться азартом охоты. Однако Бернон заявил, что Клюни – единственное место, подходящее для аббатства, а собак придется отправить куда-нибудь еще.

– Это невозможно, – сказал Гильом (согласно более поздней хронике, описывающей этот разговор). – Я не могу прогнать