— Давно курите?

— Со школы, — коротко ответила Вероника.

— Неужели нравится?

— Да нет, просто привыкла. Да и нервы хорошо успокаивает. Вам, кстати, тоже не мешало бы закурить — работа у нас сегодня будет нервная.

— Я привык справляться со своими нервами другими способами.

— Ах, да, я же забыла — вы же у нас спортсмен. Вам нельзя ни пить, ни курить, ни… Короче, вся жизнь подчинена уставу.

— Что-то вроде этого, — согласился с девушкой хоккеист.

— Как же вы тогда с той бедной девушкой познакомились, которая сейчас в больнице лежит?

— Случайно, в аэропорту.

— У вас с ней серьезно?

— Мы еще не успели с этим определиться.

После этого в разговоре возникла небольшая пауза, которую прервала Вероника:

— Я хочу вам признаться, Борис, что я сидела в той самой машине, которая сбила вашу девушку.

— Но за рулем ведь был другой человек.

— Другой, но я до сих пор помню ее взгляд за секунду до наезда. Кстати, как ее звали?

— Не звали, а зовут — Анжела.

— Да, извините, я оговорилась.

— А вас как угораздило очутиться в той машине рядом с преступником?

— Дура была. Мне бы давно надо было с ним порвать, да все духу не хватало. Вот и дособиралась.

— Что он из себя представляет?

— А вам это зачем?

— Хочу понять, как с ним себя вести, если он сегодня к нам подойдет.

— А просто надо себя вести — как знаменитости со своим поклонником. Он хоккей обожает, а особенно вас. У него даже в записную книжку ваша фотография вложена — вырезал ее из какой-то газеты. Говорит, что вы будущее нашего хоккея. Это правда?

— Преувеличивает.

— А я думаю, что нет. Вы молодой, с характером. К тому же не пьете, не курите и матом не ругаетесь, — и девушка от души рассмеялась.

Глядя на нее, не смог сдержать улыбки и сам Александров.

В этот миг в помещение вошел Игнатов.

— Вы, я вижу, уже веселитесь, — отметил муровец. — Правильно делаете — ваше общение должно выглядеть естественно и непринужденно. Тогда жертва нашей охоты ни о чем не догадается. Пойдемте, я покажу вам ваши места в зале и объясню, как надо будет себя вести.

И они втроем покинули комнату.

Хоккеисты рижского «Динамо» подъехали к Дворцу спорта за два часа до игры. Они стали выходить из автобуса и заметили, что у входа кучкуется небольшая стайка подростков, которых хоккеисты хорошо знали — это были их поклонники. Около десятка московских мальчишек, которые избрали себе в качестве любимой команды не какой-то из местных клубов, а команду из далекой Риги. Клуб, который чем-то напоминал собой команду западного типа, у которой даже форма была более модной, чем у всех остальных — с контурами рижских башен и фамилиями игроков на спине. А самым любимым хоккеистом для этих ребят являлся Хельмут Балдерис — звезда рижского «Динамо», первый, и единственный, его игрок, которому удалось пробиться в состав национальной сборной СССР. Именно к нему в первую очередь подростки и бросились, чтобы он поставил им свой автограф на программках сегодняшнего матча.

Последним из автобуса вышел Виктор Тихонов, который подошел к мальчишкам, поздоровался с ними и спросил:

— Ну что, ребятки, поболеете сегодня за нас?

— Еще как, Виктор Васильевич, — ответил самый бойкий из ребят — кучерявый подросток, которого звали Игорем. — А вы опять в четыре звена играть будете или что-то новое придумаете?

— Новое это хорошо забытое старое, — ответил Тихонов, хлопнул парню по плечу и вошел в двери, ведущие во Дворец спорта.

Когда он пришел в раздевалку, хоккеисты уже начали потихоньку переодеваться, перекидываясь друг с другом репликами. К Тихонову подошел его помощник Эвальд Грабовский:

— Виктор Васильевич, информация подтвердилась: на матче будет присутствовать Брежнев. Но мне сказали, что к его приезду принимаются меры повышенной безопасности.

— Это в связи с чем? — удивился Тихонов.

— Бог его знает, — пожал плечами Грабовский.

Тихонов тут же вспомнил свой позавчерашний разговор в ЦК КП Латвии и подумал: «Неужели Котлов окажется прав? Если Брежневу станет по-настоящему плохо, то матч могут прервать, чего мне бы очень не хотелось. И зачем его отпускают на эти игры? Пожилой ведь человек со слабым здоровьем. Сидел бы себе дома у телевизора. Хотя, с другой стороны, если бы Леонид Ильич не любил так страстно хоккей, то он бы так мощно не развивался. Я ведь помню, как было дело при Хрущеве. Тот хоккей не жаловал, на игры никогда не ходил, поэтому, останься он на своем посту и дальше, я не уверен, что этот вид спорта был бы столь любим в наших верхах. Там в основном футбол предпочитали. Но именно Брежнев заразил своих соратников страстью к хоккею. Нет, дай бог, долгих лет жизни Леониду Ильичу. И чтобы он сегодня ушел со стадиона на своих двоих, а не на носилках».

Старший инспектор подольского УБХСС капитан Андрей Нечкин вбежал в кабинет своего коллеги старшего лейтенанта Петра Грызлова и, плотно закрыв за собой дверь, произнес всего лишь одну фразу, от которой хозяину кабинета стало не по себе:

— Ржавый, кажется, спалился.

Под этой кличкой в их кругу проходил фарцовщик Олег Ржаев, с которым оба сотрудника подольского ОБХСС вот уже три месяца имели нелегальные дела по продаже дефицитного ширпотреба. Ржавый его доставал, а Нечкин и Грызлов помогали сбывать через свои каналы, которые успели наладить за шесть лет своего пребывания в этом подразделении. Об этой деятельности знал начальник их отдела майор Сумской, но он согласился закрывать на это глаза, естественно, за определенную «отстежку». Однако сегодня случилось ЧП. Сумской сообщил Нечкину, что в областном УБХСС побывали инспектора из столицы, из самого МУРа, которые интересовались личностью некоего фарцовщика Олега, демонстрируя при этом его фоторобот. Взглянув на него, майор узнал в нем Олега Ржаева, или Ржавого. Из беседы с одним из муровцев Сумской выяснил, что его разыскивают по «мокрому» делу — за убийство.

— И наше счастье, что этот муровец случайно вышел именно на меня, — нервно дымя сигаретой, объяснял Сумской суть да дело Нечкину. — Поскольку я сказал, что человек с фоторобота по нашей картотеке не проходит, что является сущей правдой. Но будь уверен, что еще день-два и славные ребята-муровцы обязательно сядут на хвост вашему Ржавому и тогда вам крышка.

— Только нам? — удивился Нечкин.

— Да, именно вам, поскольку меня к этому делу лучше не приплетайте, — вдавливая недокуренную сигарету в пепельницу, заявил майор. — Меня, если надо, отмажут, а вот вы загремите на полную катушку. Поэтому в ваших интересах, найти Ржавого раньше, чем это сделают муровцы.

Именно с этим сообщением Нечкин и примчался в кабинет к Грызлову, приведя его в не меньшее возбуждение, чем это сделал несколько минут назад Сумской в отношении самого капитана.