Пятьдесят шестое письмо Плиний написал потому, что христиане привлекли его внимание и он не был уверен, соответствует ли его обращение с ними установленному порядку. Очевидно, никаких «законов» против христиан или официальных протоколов обращения с ними в то время не было, иначе Плинию не пришлось бы обращаться за указаниями к императору. Он понимал, что с христианами надо что-то делать, но не очень понимал что. В начале своего письма он говорит: «Для меня привычно, владыка, обращаться к тебе со всеми сомнениями. Кто лучше может направить меня в нерешительности или наставить в неведении? Я никогда не присутствовал на следствиях о христианах: поэтому я не знаю, о чем принято допрашивать и в какой мере наказывать» (Плиний, 10.96) [Письма Плиния Младшего / Отв. ред. А. И. Доватур. М.: Наука, 1982].

Очевидно, официальные процессы против христиан уже случались, но, по всей видимости, нечасто и далеко от Рима. Плиний, высокопоставленный римский чиновник, на таких процессах не бывал и не знал, как они ведутся. Он спрашивает императора, с какого возраста следует привлекать христиан к ответственности, нужно ли избавлять от наказания тех, кто отречется от веры и, наконец, следует ли наказывать за само название «христианин» или же все-таки за какие-то конкретные преступные действия.

Дальше он объясняет, как действовал в отсутствие законов или прецедентов, по собственному разумению. Когда кого-то обвиняли в том, что он христианин, Плиний просто спрашивал у него самого, так ли это. Если человек исповедовал христианство, Плиний дважды предлагал ему отречься под угрозой наказания. Если христианин упорствовал, Плиний распоряжался наказать его за неповиновение властям – отказ повиноваться приказам римского наместника. Были среди христиан и римские граждане, – их Плиний отправлял на суд в Рим; такова была одна из привилегий гражданства.

Что именно значило слово «христианин» и почему это считалось государственным преступлением, становится ясно из дальнейших объяснений Плиния. Если человек заявлял, что он не христианин, Плиний предлагал ему это доказать. Он распоряжался принести в залу статуи богов и императора, а затем приказывал обвиняемому поклониться им, принести им в жертву вино и благовония, а также проклясть имя Христа. Те, кто отказывался, очевидно, были христианами – и подвергались наказанию. С тех, кто подчинялся, все обвинения снимались.

Вполне эффективная проверка, – и она объясняет нам, почему быть «христианином» само по себе считалось преступлением. Настоящие христиане отказывались поклоняться и богам, и самому императору. Они не следовали принятым в Риме культовым практикам. А это было и предосудительно, и опасно. Как видим, Плиний знал простой и практический способ отличить христианина от нехристианина. У нехристиан не было возражений против участия в традиционном культе, христиане же предпочитали скорее умереть, чем на это согласиться.

Далее вставал вопрос, что делать с теми христианами, которые предпочли не упорствовать в своих взглядах? Что делать с тем, кто признал себя христианином, но затем отрекся? Плиний считал, что такой человек невиновен, и его можно просто отпустить восвояси. Решение очень необычное. Это означает, что христианство не было преступлением в ряду других преступлений. Если, например, человек кого-то убил, он не сможет избежать суда и наказания, просто сознавшись и пообещав никого больше не убивать! Убийство, как и все прочие преступления, подлежит наказанию по факту его обнаружения. Но с христианами римляне поступали иначе. Как видим, просто быть христианином преступлением не было; преступно было им оставаться. Как только христианин отрекался от веры и возвращался к традиционной религии, все претензии к нему снимались.

Логике Плиния следовали и последующие римские чиновники. Это была логика религиозного благочестия. Отказ от поклонения традиционным богам не был личным делом верующего. Это был вопрос общественный и политический, – отчасти потому, что, лишившись поклонения, разгневанные боги могут навлечь беду на всю общину. Поэтому упорствующие члены нетрадиционных культов, отказывающиеся участвовать в религиозной жизни общины, представляли угрозу. Но те, кто признал свою ошибку, угрозы больше не представляли, ведь их не требовалось принуждать к повиновению. Довольны были и боги, и власти, и вся община, – ив наказании просто не было нужды.

Далее в своем письме Плиний указывает, что допросы христиан открыли важную информацию об их культовых практиках. Его замечания сообщают нам не только о том, чем занимались христиане на своих общих богослужениях, но и о том, в чем их ложно подозревали. Плиний пишет, что христиане собираются на богослужение на рассвете и на своих собраниях поочередно воспевают гимны Христу как Богу. Кроме того, они связывают себя клятвами, указывающими на высокие моральные стандарты: не совершать преступлений, не воровать, не прелюбодействовать, никогда не нарушать слова и не присваивать доверенное им. Затем расходятся и снова сходятся для совместной трапезы, которую Плиний именует «обычной и невинной».

Эти замечания о деятельности христиан могут показаться банальными и неинтересными, но это совсем не так. Знание христианских писаний II века позволяет нам легко прочесть между строк и понять, что на самом деле говорит Плиний. По сути, он указывает на то, что циркулировавшие в то время слухи о богослужебных практиках христиан необоснованны. Как мы увидим далее в этой главе, христиан обвиняли в диких ночных ритуалах, где они будто бы предавались распутству, убивали младенцев и пожирали человеческую плоть. Ничего подобного Плиний не обнаружил. Христиане связывали себя клятвой всегда поступать по закону и по совести, да и ели на своих собраниях не младенцев, а самую обычную пищу.

По-видимому, сам Плиний не сразу поверил результатам собственных изысканий. Двух рабынь, на собраниях христиан игравших роль «служительниц», или «диаконис», он подверг пытке. В Древнем Риме, – в отличие от нашего нынешнего мира, – считалось, что на обычном допросе человек может лгать, но уж под жестокой пыткой непременно скажет правду! Поэтому при допросе рабов пытка была практически обязательной процедурой. Плиний хотел узнать правду. Однако и под пыткой рабыни не сообщили ничего примечательного, «кроме безмерного уродливого суеверия».

Однако Плиний отмечает, что это суеверие все же порождает достаточно серьезные проблемы. Оно поразило «людей всякого возраста, всякого звания и обоих полов» и широко распространилось: «Зараза этого суеверия прошла не только по городам, но и по деревням и поместьям» (Плиний Младший. Письма, 10.96). Местные языческие храмы практически опустели, а жертвенное мясо почти никто не покупал. Однако вмешательство Плиния все это исправило. Теперь, когда он начал действовать, языческие храмы снова полны, а мясная торговля процветает.

Плиний, очевидно, хотел получить от императора одобрение своих действий – и получил хоть и очень краткий, но вполне одобрительный ответ. В своем ответе Траян не ссылается ни на какие имперские законы, касающиеся христиан: ясное указание на то, что таких законов не было вовсе, – существуй они, кому, как не императору, о них знать? Напротив, Траян указывает, что в делах христиан «установить какое-нибудь общее определенное правило невозможно». Плиний все делает правильно. В особенности всякого, кто отречется от христианства и докажет это, «помолившись нашим богам», необходимо освобождать от всех обвинений, даже если прежде он был под подозрением.