До города мы шли почти час.

На улице я замедлила шаг и стала глазеть по сторонам. Какжаль, что мы спешили! Мне ведь так давно мечталось съездить в Новый Орлеан,особенно на карнавал, хоть я и знала, что мама не позволит. В городе бурлила жизнь.

Вдоль улиц выстроились трехэтажные домики с наряднымиверандами и магазины, будто сложенные из кубиков. Звуки джаза плыли надгородом; в животе у меня засосало от аппетитных ароматов знаменитой луизианскойкухни.

Грималкин царапнул меня по ноге.

— Некогда пялиться, не на экскурсии. Нам нужно воФранцузский квартал. Ищите нам транспорт.

— А куда мы направляемся? — поинтересовался Ясень.

Пак взмахом руки остановил повозку, запряженную сонным рыжиммулом. Мы уселись в экипаж, мул фыркнул и навострил уши, но возница улыбнулся икивнул. Грималкин вспрыгнул на переднее сиденье.

— Музей истории вуду, и поживее! — велел он вознице, которыйничуть не удивился говорящему коту.

Музей истории вуду... Я даже не представляла, чего ожидать.Возница привез нас к облезлому сараю во Французском квартале. Скромная вывескана черной двери гласила: «Новоорлеанский музей истории вуду». В засиженноммухами окне виднелась табличка «Закрыто».

Грималкин кивнул Паку, тот что-то пробормотал и постучался.Дверь с негромким скрипом распахнулась.

В душном музее пахло пылью. Я запнулась за дырявый ковер иналетела на Ясеня, тот со вздохом подхватил меня. Пак притворил за нами дверь,и комната погрузилась во мглу. Я пошарила в поисках какой-нибудь опоры, ноЯсень коротким словом сотворил шар голубого огня у себя над головой, и темнотарассеялась.

Призрачный свет озарил мрачное собрание ужасов. У дальнейстены стоял скелет в цилиндре, рядом с ним — манекен с крокодильей головой.Человечьи и звериные черепа украшали комнату, соседствуя со скалящимися маскамии бесчисленными деревянными куколками. В застекленных витринах выстроилисьбанки со змеями, лягушками и челюстями, плавающими в янтарной жидкости, ступкии пестики, барабаны, черепашьи панцири и прочие странности.

— Сюда. — Голос Грималкина пронзил ватную тишину.

С портретов, развешанных по стенам темного зала, на насжутко таращились изображения каких-то мужчин и женщин. Мы нырнули в следующуюкомнату, еще теснее заставленную странными причиндалами; в центре оказалсякруглый стол под черной скатертью. Вокруг стола расставили четыре стула, будтокто-то поджидал нашего прихода.

Одно из чучел с иссушенным лицом шевельнулось, отлипло отстены и поплыло к нам. Я ойкнула и спряталась за Пака; ковыляющий к нам скелетвблизи оказался костлявой старухой со спутанными белыми волосами; на ееморщинистом лице чернели провалы глаз.

— Здравствуйте, дети, — шепнула карга, словно песокпрошелестел. — Ну что, решили навестить старушку Анну? И Пак, и Грималкин...Как приятно! Прошу вас... — Она жестом пригласила нас к столу. Когти наскрюченных пальцах сверкнули острой сталью.

Мы расселись. Вблизи от ведьмы пахло пылью и ветхостью, какбудто от старых газет, много лет назад позабытых на чердаке. Она улыбнулась мнемелкими желтыми зубами.

— Чую нужду и желание! — выдохнула она, опускаясь в кресло,и ткнула в меня пальцем. — Дитя, ты пришла в поисках знания. Ты ищешь то, чтонужно отыскать.

— Да, — прошептала я.

Ведьма кивнула морщинистой головой.

— Тогда спрашивай, дитя двух миров, но помни... — Старухауставилась на меня пустыми глазами. — За знание всегда должно платить. Я дамтебе ответы, которых ты ищешь, но попрошу чего-то взамен. Примешь ли ты моюцену?

Ну сколько можно? Снова сделки с фейри! Я уже и так всемстолько задолжала, что вовек не расплачусь.

— У меня ничего нет, — сказала я карге.

Смех ведьмы прозвучал шипящим свистом.

— Всегда есть что-то, милое дитя. Да, твоя свобода обещанадругому... — Она по-собачьи принюхалась. — Зато у тебя остались молодость,таланты, голос, твой первенец... Все это меня привлекает.

— Моего первенца вы не получите, — не сдержалась я.

— В самом деле? — Прорицательница сцепила пальцы. — А еслидитя не принесет тебе ничего, кроме горя?

Темноту пронзил уверенный голос Ясеня.

— Довольно! Мы здесь не затем, чтобы гадать, что будет.Захочет — заплатит. Назови свою цену, провидица!

Ведьма потянула носом воздух и откинулась на спинку стула.

— Воспоминание, — объявила она.

— Что?

— Воспоминание, — повторила старуха. — То, которое тывспоминаешь с теплотой и любовью. Самое счастливое воспоминание твоего детства.Видишь ли, у меня слишком мало своих драгоценных моментов.

— Правда? — удивилась я. — Ты поможешь мне в обмен на одноиз моих воспоминаний?

— Меган! — вмешался Пак. — Не относись к этомулегкомысленно. Память — это часть тебя. Лишиться воспоминания — все равно чтоутратить кусочек души.

При таком раскладе предложение карги звучало зловеще.

«Ну и пусть! — подумала я. — Воспоминание отдать гораздолегче, чем голос или будущего первенца. Я же не почувствую утраты, все забуду».

Я стала перебирать лучшие минуты своей жизни: дни рождения,свой первый велосипед, Красотку... Все это казалось не особо важным.

— Хорошо, давайте, — сказала я, усаживаясь напротивпрорицательницы, — Вы заберете у меня одно воспоминание, только одно, а потомрасскажете то, что я хочу знать. Договорились?

Ведьма раздвинула губы в улыбке.

— Договорились.

Она приподнялась над столом и протянула костлявые руки кмоему лицу. Я поежилась и закрыла глаза; когти тихонько царапнули по щекам.

— Может быть немного... неприятно, — прошипела ведьма ивонзила когти в мой разум, разрывая память, как бумажный пакет. Дыханиеперехватило, а она все копалась у меня в голове, листала воспоминания, как фотографии,разглядывала и отбрасывала в сторону. Кадры, которые ей не понадобились,закружились перед глазами: воспоминания, эмоции и старые раны снова раскрылись,свежо и больно, как прежде. Я бы хотела отодвинуться, прекратить все это, нобыла не в силах шевельнуться. Наконец прорицательница потягалась к яркомупятнышку счастья, и я с ужасом догадалась, что ей нужно.

«Нет! — хотела вскрикнуть я. — Нет, только не это!Пожалуйста, не трогайте!»

— Да-а-а, — прошипела ведьма, вонзая когти в память. — Вотэто. Теперь оно мое!

Потом что-то выдернули из моего разума, и мозг пронзилаострая боль. Я напряглась, стиснула зубы, чтобы не закричать, и беспомощно оселав кресле. Казалось, что голова раскололась пополам. Я немного посидела, морщасьот болезненной пульсаций в затылке, потом собралась с силами и выпрямилась.Прорицательница рассматривала меня с довольной улыбкой.