Когда Марина увидела картину, она побледнела. Долго молчала, потом спросила:

– Это можно… потрогать?

– Да, лак высох.

Марина подошла, легко провела пальцами по линии женского бедра, по руке мужчины к его плечу, погладила по щеке. Потом отошла и прислонилась спиной к Лёшке – вздохнула, не отводя глаз от картины:

– Как ты это сделал?!

– Для тебя писал.

Они довольно долго молчали, глядя на холст, потом Марина сказала:

– Это прекрасно. Но неправильно!

– Почему?!

– Потому что не про нас. Смотри: он любит, а она в это время спит и ничего не чувствует! Безответность какая-то. Нет взаимности, понимаешь? Хотя… может быть, именно от этого так сильно и действует. Мощная и безнадежная мужская любовь. Невозможность постигнуть женщину, овладеть ею до конца. Вот она – любимая и непостижимая, близкая и далекая… Лёшечка, ну что ты?!

– Ты же знаешь…

Марина взглянула мужу в лицо, потом взяла и поцеловала его руку – большую и сильную руку мастерового, с выступающими венами, – как целовала когда-то, давным-давно, когда они только начинали узнавать друг друга, только начинали распутывать тот клубок, из нитей которого сейчас соткалась такая совершенная и прекрасная картина.